Под кровом Всевышнего

Я пекла пироги, а ребята накупили вкусных гастрономических изделий, по которым соскучились, так как во время поста соблюдали строгое воздержание. Уж до чего изнурительно было им голодать «до звезды», особенно худощавому Славочке! Он был очень высок ростом, а ел всегда мало. Алеша же был сильным, коренастым молодым человеком. Он и в пост умел приготовить сам вкусные блюда, за которые после всякой трапезы никогда не забывал нас благодарить.

Мы знали, что разговляться к нам придет несколько солдат, часть которых стояла недалеко. Эти ребята уже не раз заходили к нам в праздники после церковной службы. Среди них был один, который обратил к вере не одного товарища. Его звали Владимиром, он был из-под Белгорода. Этот Володя приготовил к крещению несколько своих товарищей, привел их в наш храм, где они и крестились. Других ребят Володя подготовил к первой исповеди, к причастию.

Володя часто бывал у нас, так как мы всегда звали его с солдатами пообедать у нас и отдохнуть. Эти ребята были очень рады побыть в атмосфере семьи часок-другой, освободиться на время от своих сапог, ремней, поваляться на диване. Я давала солдатам смотреть картинки из Библии, что-нибудь им рассказывала. Они всегда молчали и быстро засыпали, так как были очень усталые. Мы будили их вовремя, стараясь, чтобы они попали в свой срок в казармы, давали ребятам с собой гостинцы.

В роте нашлись солдаты, которые, завидуя вернувшимся с Праздника, тоже стали просить у начальства отпускать их по воскресеньям в храм. Они называли себя верующими и старались прильнуть к товарищам Володи. Не желая портить с ними отношений, Володя послал их за «увольнительной» запиской к офицеру. Но тот понял хитрость ребят и стал каждому поодиночке задавать вопросы: «А какой завтра праздник в церкви? Расскажи мне о нем. А какую молитву ты знаешь?».

Видя полное молчание солдата, офицер ему в «увольнительной» отказывал. Но подготовленные Володей могли хотя бы в нескольких словах объяснить свое отношение к религии и молитве. Тогда они получали документ и счастливые, в парадной форме, вовремя появлялись в храме. Вот эти-то ребята и приходили к нам как на Рождество, так и на Пасху вчетвером, а то и вшестером.

На Святках в полдень нас посетили и родные — отец Федор с Галей и детишками, конечно, не со всеми. Мы устроили стол на втором этаже, в комнате семинаристов, куда они носили посуду, угощения, а потом подняли туда (впервые) и дедушку. Все были рады видеть моего батюшку за праздничным столом, веселого и неунывающего.

Я попросила Славу погулять с двумя детьми, покатать их на санках. Когда они вернулись, я спросила Любочку:

— Ну, как вы катались?

— Мы почти не катались, мы играли в «бандитиков».

— Во что? Что это за игра?

— Один крадет санки, как будто он машину угоняет, прячет санки среди кустов на кладбище, а другие ищут их, потом ловят «бандитиков».

— Но ведь это грех — красть. Нельзя играть в грех, нельзя приучаться воровать.

— Но бедненькие у богатых могут брать. У тех ведь много, а у бедных ничего нет!

Слыша такие рассуждения пятилетнего ребенка, мы со Славой улыбнулись, но все же сказали:

— Все равно, чужое брать никогда нельзя, хоть у бедного, хоть у богатого: это грех.

Девочки смущенно опустили глазки:

— Но мы ведь только играли…

Я расцеловала внучку, сказав ей, что грех настолько противен Господу, что даже воображать себя на короткое время «бандитиками» не надо.

В тот же вечер наши гости уехали, и дом наш снова погрузился в тишину.

Наши беседы по вечерам

На Святках к семинаристам в гости приезжал кто-нибудь из их товарищей. К одному приезжала мать, к другому — отец. Гостей было много, и дел прибавлялось. Я уставала и иной раз говорила:

— Сил нет. Ребята, сами уж уберите посуду, а я пойду к себе наверх, отдохну.

Тут я наблюдала, как теория благочестия порой не соответствует привычкам, выработанным юношами, выросшими в атеистическом мире. Не служили им девизом слова, сказанные апостолом Павлом: «Все что ни делаете, делайте, как для Господа, а не как для человеков» (Кол. 3,23).

Спущусь я вниз (после отдыха на втором этаже) и вижу: посуда-то вымыта, но на полу лужи воды, помойные ведра стоят полные, в прихожей — грязь. Дедушка просит что-то, а молодежь ушла гулять. Ну, я берусь сама за дела. Ребята возвращаются, одевают батюшку, увозят его в храм ко всенощной.

— А Вы придете? — спрашивают они.

— Нет, — отвечаю, — устала. Да и ужин надо сегодня приготовить на пятерых. Мое дело хозяйское.