Под крыльями Босфор

Поэтому остались ночевать экипажем в самолёте под прикрытием пехоты. А нас с Дитерихсом пригласили в гости к местному полковому начальству. Отказываться не стали, почли за честь. Единственное, так это Игнат да Семён нас, то есть меня, сопроводили. Ну а там, как водится, пришлось испробовать местного вина (откуда у турок вино? Они же вроде бы как не употребляют?) и вволю почесать языками.

Назад возвращались в хорошем настроении, делились между собой впечатлениями о гостеприимстве хозяев, вспоминали услышанные местные новости. Расслабились. Уже и силуэт самолёта в ночи показался.

– Полковник Грачёв? – откуда-то спереди появилась рослая чёрная тень.

– Так точно, – ответил, пытаясь вглядеться и рассмотреть незнакомца.

Игнат придержал меня рукой, шагнул вперёд, закрывая собой. Ещё успел услышать змеиный свист вылетающей из ножен шашки, рванулся рукой к револьверу, и темнота вокруг меня завертелась в разноцветных пятнах и кругах.

Лапаю кобуру и не могу нащупать клапан, а круги вертятся всё быстрее и быстрее, и почему-то грохочут и грохочут, сталкиваясь между собой. Ещё успеваю распознать в этом грохоте частые выстрелы, когда что-то сильно и больно бьёт сначала под колени, затем жёстко в спину, в поясницу, а потом по лицу. Громче выстрелов хрустит сломанный нос, сверкающим калейдоскопом мельтешат очередные цветные круги перед глазами. Боль такая, что забываю обо всём остальном, и сознание милосердно покидает меня. Не хочу! Цепляюсь за его крохотные остатки, за боль и какой-то шум над головой, выныриваю из плавающего состояния и успеваю каким-то образом осознать, что уже валяюсь на земле. Царапаю пальцами всё-таки нащупанную кобуру, тяну за язычок клапана, сжимаю рукоятку револьвера и новая вспышка боли уже в пальцах руки. Тупой очередной удар по голове я успеваю понять и ощутить в полной мере, потому что нос снова влипает в твёрдую безжалостную землю. Очередная вспышка боли и вот теперь-то уже точно… Всё!

Глава 7

Задыхаюсь. Воздуха не хватает. Пытаюсь втянуть в себя хоть чуток, выворачиваю голову в сторону, потому что лежу, уткнувшись лицом, а значит и ртом в какие-то пыльные и душные тряпки. Тела не чувствую, нет его у меня, есть только голова, которую сейчас, в этот миг, обязательно нужно отвернуть в сторону. Чтобы жить дальше. И жизнь сейчас измеряется в этих вдохах. Ну же? Есть! Получилось.

Получилось! Но эта успешная попытка вдохнуть и повернуть голову такой ослепительной вспышкой боли полыхнула в башке, что я, наконец-то, начал что-то соображать. Когда чуток отпустило.

Так, лежу лицом вниз. Болит у меня всё лицо, а пуще всего нос. А-а, понятно. Вспомнил. Мне же как раз по нему и прилетело! Поэтому в горле всё и пересохло, потому что нос забит и дышать приходится ртом. С этим разобрался. И лежу я в каком-то мешке, потому как темно и пыльно. И грубая колючая дерюга под щекой. Руки… Вот они где, мои родные. За спиной. Связаны крепко. Как только про руки начал думать, так они сразу и заболели. У-у, хоть вой, так болят. И это я ещё про остальное тело не вспомнил… А надо… Да ещё сверху тяжесть какая-то непонятная давит.

И лежу я на… Телеге? Движущейся притом. Потому что другого объяснения всему тому, что слышу и ощущаю придумать не могу. Ассоциации у меня такие. И здесь не «скрип колеса», нет. Колёса, вопреки расхожему мнению, у хорошего хозяина никогда скрипеть не будут. Вот погромыхивать железными ободами на любой неровности, это могут. Потому как не подрессоренные они и любая неровность сразу же передаётся на деревянный короб. А подо мной явно дерево, доски. Вот эти доски как раз и могут поскрипывать, что они и делают периодически на ухабах той дороги, по которой меня куда-то везут. И позвякивает сбруя, лошадиные копыта глухо по земле топают. А вот запахов я разбитым носом никаких не чувствую, потому как я им даже дышать не могу.

Пить ещё хочется. Горло пересохло и язык распух, не пошевелить им во рту. И слюней уже нет. Только непонятный сип и смог выпихнуть из груди. И никто меня не услышал. И моего слабого трепыхания не заметил.

Раз куда-то везут, значит я им живым нужен. Иначе бы там, на месте, и убили.

В очередной раз, уже не помню в который, очнулся, или вывалился из забытья, потому что пол подо мной перестал качаться и трястись.

Только понял, что меня вздёрнули в воздух и тут же брякнули о землю. Хорошо хоть не лицом – сначала приложился пятой точкой о твёрдое и только потом завалился на бок. В покое не оставили – приподняли, мешок развязали, сдёрнули. На удивление, голова спокойно перенесла это перемещение, не вспыхнула болью. Слава Богу, сотрясения нет. Без мешка сразу стало легче дышать. Да и вообще стало легче. Осмотреться можно, чтобы хоть что-то понять.

Вечер или ночь? Ещё не совсем темно, кое-что видно. Поэтому не приходится щуриться от света. Да это просто луна так ярко светит. И ещё свет от костра помогает что-то видеть. Значит, ночь.