Под крылом - океан

На юг он не поехал. Для этого привел отцу очень убедительные доводы: не успел приехать в родные края и опять уезжай — раз; заветная мечта его еще со школьной скамьи перечитать всех утопических социалистов, от Мюнцера и Томаса Мора до современных, — два; отпуск длинный, он, Андрей, еще надоест родителям — три.

Отец без энтузиазма, но согласился.

На вокзале Нина отвела Андрея в сторону и сказала так, чтобы никто не услышал:

— Если ты обидишь Тамару, я тебе никогда этого не прощу!

Тамара стояла в трех шагах от них, недоумевая, о чем могут шептаться брат с сестрой.

Вывих правой ступни давно прошел. Самым сложным для Тамары было, конечно, переступить порог своей квартиры. Но прежде всего они приехали тогда к Хрусталевым. Вымылись, привели себя в порядок и в полном блеске отправились к Ореховым. По пути Тамара из телефона-автомата предупредила своих, что возвращается в сопровождении эскорта и с легкими ранениями. Мать Тамары — светлолицая статная женщина лет сорока — отнеслась к травме дочери спокойно: до свадьбы заживет. Отец с виду чем-то напоминал сельского врача: в жилетке, очках, большого роста, с тихой, доброй улыбкой. Работал он настройщиком в музыкальной школе. А в доме, видно, порядок держала мать. С первой встречи установилась симпатия между ней и Андреем.

Поезд уходил, и Хрусталев с удовольствием помахал рукой на прощание сестричке: при ней никак не удавалось остаться наедине с Тамарой.

— С ними простился, а с тобой встретился. — Андрей легонько взял ее за руки выше локтей, повернул к себе. — Верно ведь?

Она стояла перед ним, не пытаясь отстраниться. И все-таки удерживала его на расстоянии.

— Нет, мы встретились ровно десять дней назад, — сказала она спокойно. — Их нельзя вычеркивать.

Андрей чувствовал какой-то внутренний протест в Тамаре и не знал, чем его объяснить. Он боялся даже неосторожным словом омрачить их отношения, но он сгорал от нетерпения: сколько же может длиться эта неопределенность между ними?

— Ты почему сейчас за тридевять земель от меня? — Он попытался привлечь ее к себе.

Она передернула плечами:

— Ох уж эти уличные нежности!

Вот и объяснились. Хрусталев шел рядом, нахмурившись.

Тамара взглянула на него:

— Чтобы ты знал, говорю тебе только раз: я никому не принадлежу, сама определяю, что хорошо, а что плохо, и не выношу любого, даже малейшего, насилия над собой.

Андрей внимательно выслушал ее.

— Хорошо, эти принципы сотрудничества надо обязательно утвердить, скажем, в «Аэлите», — с улыбкой предложил он.

— Нет, поедем домой, — отказалась Тамара. — Уже поздно, десятый час!

Они остановились у выхода на привокзальную площадь. От игры оранжевых, зеленых, синих огней рекламы на здании вокзала ее лицо казалось то одухотворенным, то грустным, то обиженным. В черной кофточке и длинной, туго стягивающей тонкую талию юбке она была удивительно хороша.

— Домой? Так это еще лучше! Я согласен на такое нарушение суверенитета!

— Нет, ты можешь пойти в кафе, когда проводишь меня. Здесь недалеко. — Она заметила его усмешку и добавила без всякого вызова: — Если ты думаешь, что я боюсь, то давай поедем к тебе.

Всю дорогу занимала Андрея только одна мысль: интересно, что из этого выйдет?

Однако никаких неожиданностей не произошло. Тамара надела передник и стала собирать грязную посуду, оставленную после отъезда на столе. Хрусталев блаженно сидел в кресле и с откровенным удовольствием любовался ею: видеть бы вот так ее рядом всю жизнь!

Было так хорошо, что ему даже не хотелось двигаться.

— Ну вот и порядок! — появилась улыбающаяся Тамара из кухни. — Можно, я немного поиграю? — И, не дожидаясь ответа, присела к пианино.

Нравилось ей звучание старенькой «Березки», вместе с Ниной не раз что-нибудь разучивали, но в тот вечер она его просто ошеломила. Осторожно тронула клавиши, какое-то время перебирала их, будто настраиваясь на заветную волну, вспомнила Грига — «Песню Сольвейг»… Потом запела. Голос у Тамары был чистый, звучал свободно, как дыхание.

Андрей сидел с неподвижным лицом, сведя брови в одну линию, как будто был недоволен, а сам думал о том, каким нелепым было предупреждение сестры: что бы с ним ни произошло, он никогда не принесет несчастья этой девочке у фортепьяно.

Он проводил Тамару домой, а на следующее утро она уехала из города на неделю к своим родственницам. Обещала, когда вернется от них, прийти к нему. Потом они вместе посмотрят фильм о декабристах. О декабристах именно вместе!

… Андрей начал ждать Тамару с утра, а ее все не было, хотя солнце стало светить уже с другой стороны дома. Не один раз выходил на балкон, высматривал ее среди далеких прохожих и возвращался ни с чем. Наконец он отложил в сторону книжку, из пухлой стопки нот выбрал «Орленка» и стал с горем пополам наигрывать его. Нотную грамоту он подзабыл, каждую фразу проигрывал по нескольку раз, однако время заметно пошло быстрей.

Дважды за этим занятием заставала его ложная тревога: в дверь позвонили по ошибке, потом сосед пришел, попросил закурить.