Под крылом (СИ)

Синхронно лае выпустили крылья, и одновременно с этим арка потухла. По цветной плитке покатился, затухая, солнечный зайчик. Переход закрылся. – Это было отвратительно! – Громко, чтобы все услышали его возмущение, пожаловался Малкольм, сбросив сумку на пол и принявшись разминать крылья. – Пять суток не иметь возможности летать, и плотно прижимать конечности к телу, чтобы случайно перья не начали топорщиться из-под маскировки! Вольф, скрытый под внешностью Ильи, едва слышно фыркнул. Датчики с маскировкой вшивали лишь некоторым оперативникам, и Малкольм пока что не входил в это число, как и Джар с Мирославом. Так что им пришлось пользоваться обычной голограммой, закрывающей всю спину. Полукровка запрокинула голову, рассматривая Змея на потолке. Тот отвечал тем же, немного сползя вниз и уставившись на бескрылую гостью желтым глазом с вертикальным зрачком. Оперативники у дверей, дежурные за пультами – все они, не мигая, смотрели на девушку, готовые отбивать атаку. Даже Вольф, словно случайно у него бок зачесался, спрятал руку под крылом. У многих были причины не любить людей, или опасаться за жизни других. Чужаки уже давно не появлялись в Отделе. Илья тоже разглядывал гостью, собирая детали в одно целое. Невысокая, она тем не менее была в полтора раза выше лилимов. Светлые пшеничные волосы коротко острижены. Пухлые губы. Круглое лицо, не типично лилимское с их наивностью, но очень похожее, приятное. Голубые глаза, аккуратный нос. Светлая здоровая кожа. Белоснежный комбинезон с поблескивающим на рукавах и плечах серебристым узором. Илья сощурился, пытаясь разглядеть его, но рисунок при каждом движении то исчезал, то появлялся, отказываясь складываться вместе. Арх знал, что Вольф, копируя его действия, точно так же рассматривает Соню Адлер. Возможно, к здоровому любопытству крылатого добавился еще и энтузиазм от возможности хотя бы внешне изучить что-то новое. Но полукровка, перестав обмениваться взглядами со Змеем, посмотрела именно на Илью, обойдя вниманием его копию в лице хирурга. Улыбнулась довольно. – Тут все так, как мне рассказывали. – Голос девушки, негромкий, перекрыл непрекращающееся ворчание Малкольма по поводу затекания крыльев. Белая разжала руку, отпуская плечо Сони, но не спуская с нее равнодушного взгляда. – Кто тебе рассказывал? – Уточнила крылатая. – Мама. Переход неустанно стережет неспящий страж, вечность которого так же длинна, как и жизнь начальника Отдела. Горе тому, кто без спросу явится пред очи Змея, чья чешуя неразрушима, и чей яд смертелен. – Произношение у девушки было идеальным, словно она всю жизнь говорила на языке лае. Следующую фразу Соня произнесла на лилимском. – За стражем стоит тот, под чьими крыльями найдет защиту всякий из нашего рода. Сила его необъятна, ибо питает он силы Древа, и мы отвечаем ему тем же... Илья, постаравшись скрыть эмоции, кашлянул. Когда-то лилимы действительно рассказывали своим детям эти сказки, бесконечно смущая ими арха. Потом на их место пришли другие истории, а эти, казалось, забылись. Оказалось, что нет. Но в этих сказках все равно была лишь одна выдумка. Лилимам нравилось придумывать такие вещи. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Подражая голосу начальника, спросил Вольф, все еще прячась под чужим обликом. Голограмма у него была очень хорошей. Вот только Соня на него даже не смотрела. – Древо. Мы договаривались, что ты приведешь меня под руку к Древу и признаешь. Притворяться было уже бесполезно, поэтому ответил Илья. – Приведу. Но о признании проси лилимов. – Я спрашиваю не их. Повинуясь кивку начальника, Джар с Миром расступились, пропуская полукровку вперед. Та легко преодолела расстояние, тихо ступая по цветным плиткам, и замерев перед архом, протянула ему ладонь. За ней по потолку следовал Змей, под конец сдвинувшись на стену рядом с пультами и дежурными. Странное условие. Илья, помедлив, взял крошечную ладошку за запястье. Собственная рука, затянутая в черную кожу перчаток, показалась ему несуразной и громадной, как металлический протез по сравнению с изящной живой ладошкой. Переместившись со стены на пол, Змей ткнулся тупой мордой в пол рядом с ногами арха. Его длинное тело скользнуло, неощутимо касаясь подошвы ботинок, передавая собранные эмоции и данные. Что-то не сходилось. Как и прежде, Илья снова упускал какую-то деталь, терял ее в многообразии осколков. Паззл менялся. Крылатые смотрели на начальника Отдела. Смотрели – и пропускали. Склонили головы оперативники у дверей, признавая право арха. Так уже было однажды. Казалось – совсем недавно. – В нем шестьдесят два процента... – Прибор ошибся. Двадцать. И Вольф смотрит в глаза. Долго. Испытующе. Тихо пищат приборы, поддерживая в крошечном теле жизнь. Сил у ребенка не хватает на регенерацию. – Ошибся... – Задумчиво повторяет лае, и медленно кивает. Качаются бусины на кончиках височных косичек. Тогда проблема выживания не стояла так остро. По законам полукровку нужно было передать лирам. Старейшинам. Те воспитают из него боевого... Если сами не убьют. Но Илья дал слово. – Двадцать... И два. – Помедлив, тихо тянет хирург, и исправляет бумажные записи. – И вправду, приборы ошиблись. Некоторая неточность всегда присутствует. И как я сам не уследил? Старейшины лиров не должны узнать, что у боевого лира появился ребенок. Появился... И выжил. И двойные створки раскрываются. А Змей, – невиданное дело, – продолжает ползти следом, прочь от Зала Перехода, скользя по цветной плитке, словно в толще воды. Раскрыв крыло, Илья мазнул им по полу, по нарисованной чешуе, забирая информацию. Соня Адлер не боялась ни капли. Она ждала этого всю свою жизнь, и сейчас ее ничего больше не волновало. С того момента, как ей мама рассказывала сказки о Древе и страже. А ведь лилимы прекрасно рассказывают сказки. И Соне нечего бояться – ведь ее признают своей. Не могут не признать, так как за руку ее ведет сам Илья. Арх слушал переданные эмоции Змея, двигаясь вперед по одному из главных коридоров. Расстояние между Залом Перехода и Древом не превышало триста метров, и то – если петлять по коридорам и этажам. Стоящие у дверей лае молча смотрели на полукровку, и пропускали ее. Они были готовы к нападению, и связь звенела, подтверждая – все в порядке. Все они в безопасности. – Теперь ты ответишь на вопросы? – Спросил Илья негромко. – На некоторые. – Послушно кивнула полукровка. Конец коридора уже был близко. – Если вы зададите их правильно. – Я спрашивал лилимов. Они не хотят признавать тебя. – Признался арх. – Вы же начальник Отдела. Прикажите им. – Не могу. Ты же понимаешь, что от приказов связь не появляется. Соня вскинула голову, замерев. Недовольно скривилась. – Тогда признайте вы. – Это все равно не поможет вернуться в цикл. – Возразил Илья. Полукровка вздохнула, и первой возобновила движение, требовательно потянув за собой арха. Змей, разматывая кольца, полз рядом, перебравшись на стену. Где-то в Зале Перехода все еще оставался его хвост. И это выдавало, что стражу интересно. Он что, поддался влиянию лилимов и тоже стал любопытничать? Стены раздались в стороны, потолок ухнул вверх, и Илья был вынужден снова остановиться. Теперь Соня смотрела не на него. На Древо. Жадно, как ребенок лилимов на огромный торт на витрине. Со страхом – ведь между ними стекло, которое бить нельзя. И остается лишь смотреть, желая попробовать эту неземную сладость. Арх понял, что ему жаль ее. Лилимы не назовут ее своей. У Сони нет даже рудиментарных крылышек, и она пошла в своего человеческого родителя ростом. Даже самый высокий среди лилимов Гавриил был в полтора раза ее ниже. И потом, когда успокоится, Соня поймет – ее горе не единично, не уникально. Но сейчас, поняв, что ее не допустят, девушке будет плевать на горе других. Свое всегда болит сильнее. Теперь арх видел в ней кровь лилимов. В восторге, с которым полукровка смотрела на Древо, следила взглядом за переплетением ветвей. Ведь это чудо – настоящее, древнее, простое и одновременно – неимоверно сложное. Лилимы в ветвях щебетали, кто-то сидел на ветвях, болтая босыми ногами, кто-то спал. Маленький Ави лежал, вытянувшись и прижавшись животом к самой нижней ветви Древа, и играл с зеркальцем, пуская солнечные зайчики между выпирающих из земли корней. Соня снова потянула за собой арха, и Илья, дойдя до низкого бортика, отделяющего цветную плитку и землю, разжал ладонь. Все происходило так, как арх видел уже не раз. Лилимы не обращали внимания на полукровку, продолжая заниматься своими делами. Не хотели видеть то, что принесет им боль. Сделав пару шагов, девушка замерла, но лишь затем, чтобы снять обувь. Дальше она шла босиком, медленно, словно желая запомнить каждый миг приближения к Древу. Лае за спиной Ильи смотрели, пряча боль в глазах. Некоторые из них уже видели полукровок от лилимов. Слышали, как те плачут. Ави повернул зеркальце, пуская солнечного зайчика вниз. Яркое пятнышко упало на плечо Сони, и Илья понял, что же за узор был у нее на одежде. Крылья. Изящные, серебристые на белом, они были невероятно детализированными, словно рисовались с фотографии. Каждое перышко блестело. Подойдя к Древу, полукровка запрокинула голову, и посмотрев вверх, на крону, положила ладони на светлую кору. Замерла, прислушиваясь. Сколько лет она проживет? Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Полукровкам давалось чуть больше времени, чем лилимам. Но что значат даже сто лет, если маленькие крылатые обладали бесконечными циклами перерождения? Вольф, вставший рядом, отвел взгляд от девушки, посмотрев на ветви Древа. Почти незаметно нахмурился. Илья прислушался. Щебет лилимов стих. Замолчали песни, оборванные на полуслове. Перестали шуршать листья. Солнечный зайчик, упавший на плечо Сони, не двигался. Не шевелился и Ави, пустым взглядом уставившись на ветку. Гавриил и Гэри, лилимы – близнецы, сидели неподвижно, словно время для них остановилось. «Тут все так, как мне рассказывали» «Кто рассказывал?» «Мама» Она была лилимом, и погибла, когда Соне едва исполнился год. Кажется, авария. Тел родителей так и не нашли – таксофлайер был раздавлен упавшим лайнером. В два ее усыновил друг отца, Альберт Адлер. Так было записано в отчетах техников, которые занимались ее биографией. Дети от смешанных с людьми браков росли медленнее – это было доказано уже давно. Соня не могла запомнить слов и историй, рассказанных матерью. Кто-то сказал ей позже? Нет. Прозрачная стена между лилимским ребенком и тортом затрещала, осыпаясь крошечными осколками. Никто из лилимов не шевелился, и даже Древо, казалось, приостановило биение несуществующего сердца. И это было... Жутко. Этого нельзя допускать. – Соня! – Арх первым переступил бортик. – Соня, отойди от Древа! Он успел сделать пять шагов, протягивая ладонь, чтобы ухватить девушку за плечо. А потом за спиной Сони камнем рухнула тень, растопырив крылья и отсекая ее от Ильи. Не тень – Гавриил. Лишь он мог двигаться с такой скоростью. Выпрямившись, маленький оперативник склонил голову к плечу, с интересом рассматривая Илью. – Почему вы кричите, начальник? – Гавриил открывал рот, но звук шел отовсюду. Собственное сердце глухо бухнулось в ребра. Вопрос звучал с каждой ветви Древа, от каждого лилима. Помимо собственного сознания маленькие крылатые обладали общим. Не тонкие нити – толстые канаты связи, соединяющие лилимов в одно целое. Всевидящие, всезнающие... – Что тут происходит?! – Илья понял, что запутался. Рядом с Гавриилом приземлился Рино. Свою любимую винтовку он оставил на плече. – Вы задавали вопрос, допустим ли мы Соню Адлер к Древу. – Двое мелких оперативников говорили синхронно, и им вторили все лилимы с ветвей. – Вы не отвечали на этот вопрос. Лае перешептывались, но Илья вскинул руку, показывая, чтобы они не приближались. – Мы всегда отвечаем на ваши вопросы, начальник. – Кивнули Гавриил с Рино. На корень справа от Ильи приземлился Гэри. – На этот вопрос мы ответили. Арх нахмурился, пытаясь вспомнить все разы, когда спрашивал у лилимов по Соню Адлер. – Допустите ли вы ее к Древу? Гавриил? – Да я уже восемнадцатый цикл Гавриил. – Я задал тебе вопрос. Про Соню Адлер. Допустите ли вы ее к Древу? – Ты уже задавал этот вопрос. Мы ответили, начальник. – И что же вы ответили? – Ты знаешь наш ответ, начальник. – В том то и дело, что нет.