Под куполом

- У нас здесь, на южной стороне, есть один человек, который выжил, полковник. Повторяю: человек, который выжил.

8

Когда утром двадцать восьмого октября восходит солнце, последний из семьи Динсморов не претендует ни на что другое, кроме как «выжить». Прижимаясь всем телом к низу Купола, Олли лежит и глотает воздух, который ему с противоположной стороны вдувают большие вентиляторы, и мальчику его достаточно лишь для того, чтобы оставаться живым.

Успеть расчистить достаточный кусок поверхности Купола со своей стороны, пока у него в баллоне совсем не закончились остатки кислорода, - это была еще та гонка. Баллон был тот, который он бросил на поле, прежде чем заползти под картофель. Он помнил, как загадывал, не взорвется ли он. Не взорвался, и это оказалось большим счастьем для Оливера Г. Динсмора. Если бы он рванул, Олли лежал бы сейчас мертвый, под погребальным курганом из картофеля сортов Рассет и Белая длинная[479].

Он упал на колени на своей стороне Купола, отбрасывая на все бока запеченные комья черной грязи, понимая, что кое-что из этого - все, что осталось от недавно еще живых людей. Да и как об этом можно было забыть, когда тебя все время колет обломками костей. Он был уверен, что сдался бы без постоянного подбадривания рядового Эймса. Но Эймс не сдался, он беспрерывно побуждал его рыть, черт побери, отбрасывать ту херню, давай-давай, делай, коровий мальчик, чтобы от вентиляторов была какая-то польза.

Олли думал, что он не сдался потому, что Эймс на знал его имени. В школе ребята обзывали Олли не иначе, как навозокопом и дойкодером, но пусть его черти заберут, если какой-то деревенщина из Южной Каролины запомнит его как коровьего мальчика.

Вентиляторы с ревом завелись, и его распаленная кожа ощутила первый порыв воздуха. Он сорвал с лица маску и прижался ртом и носом к грязной поверхности Купола. И тогда, хекая и кашляя от сажи, продолжил оттирать накипевшую гарь. На другой стороне он увидел Эймса, тот стоял на карачках, склонив набок голову, словно человек, который заглядывает в мышиную норку.

- Молодчага! - закричал он. - Тут у нас еще два вентилятора подвезли. Теперь ты только не предай меня, коровий мальчик! Не сдавайся!

- Олли, - хекнул тот.

- Что?

- Имя… меня зовут Олли. Перестань называть меня… коровьим мальчиком.

- Ой-ой-ой, я буду звать тебя Олли отныне и вплоть до судного дня, лишь бы  не прекращал расчищать место, чтобы тем вентиляторам было куда дуть.

Как-то еще легкие Олли примудрялись втягивать в себя достаточно того, что просачивалось сквозь Купол, чтобы поддерживать его при жизни и сознании. Сквозь свою щель в садке он видел, как рассветает в мире. Свет помогал тоже, хотя сердце у него болело от того, что розовое сияние рассвета скрывает та пленка грязи, которая все еще оставалась на его стороне поверхности Купола. Свет, это хорошо, потому что здесь, вокруг него, все было темное, и выжженное, и жестокое, и безмолвное.

Эймса хотели было убрать с его поста в пять часов утра, но Олли закричал отчаянно, чтобы тот остался, и Эймс отказался оттуда идти. Командир, каким бы он там ни был, уступил. Мало-помалу, с паузами на то, чтобы прижаться губами к Куполу, втянуть глоток воздуха, Олли рассказал, как он все пережил.

- Я знал, что должен ждать, пока не утихнет пожар, - рассказывал он. - Поэтому экономил кислород. Дедушка Том как-то мне говорил, что одного баллона ему хватает на целую ночь, если он спит,  и я лежал там себе тихо, не шевелился. Некоторое время у меня совсем не было потребности им пользоваться, потому что под картофелем еще оставался воздух, вот я им и дышал.

Он прижимался губами к Куполу, ощущая вкус сажи, понимая, что это могут быть останки человека, который был живой еще каких-то двадцать четыре часа тому назад, но не переживал. Жадно вдыхал и сплевывал черные плевки перед следующим вдохом.

- Под картофелем сначала было холодно, но потом она потеплела, а дальше стала горячей. Я думал, что запекусь живьем. У меня над головой горел коровник. Все горело. Но там было так горячо и так быстро, что долго это не продлилось, и, вероятно, это меня и спасло. Не знаю. Я оставался на месте, пока не закончился первый баллон. Вот тогда-то уже мне пришлось вылезать. Я боялся, что второй баллон мог взорваться, но нет, он уцелел. Хотя я бы поклялся, что он был очень близок к тому.

Эймс кивнул. Олли вовлек в себя сквозь Купол новую порцию воздуха. Это было похоже на дыхание сквозь плотную, грязную тряпку.

- Ну, и еще ступеньки. Если бы они были деревянными, а не из бетонных блоков, я бы оттуда никак не выбрался. И сначала я и не старался. Я просто заполз назад под картошку, потому что в погребе было так горячо. Верхние картофелины в куче испеклись в мундирах - я слышал их запах. Потом стало тяжело втягивать воздух, и я понял, что и второй баллон также  на исходе.

Рассказ прервался, мальчик затрясся в пароксизме кашля. Овладев собой, он продолжил.

- Мне, в основном, хотелось просто услышать чей-то человеческий голос прежде чем умереть. Я рад, что это был ты, рядовой Эймс.

- Олли, меня зовут Клинт. И ты не умрешь.