Под куполом (без карты)

Доктор Гаскелл спросил его, сколько это означает в конкретном смысле актуального потребления. Сэм ответил, что сократил курение до двух пачек на день. Дескать, теперь это всего лишь «Американские Орлы»[468].

— Когда-то я курил «Честерфиги»[469], однако теперь их делают только с фильтром. К тому же они дорогие, а «Орлы» дешевые. А фильтр можно и оторвать. Просто и мило, — объяснил он и закашлял.

Доктор Гаскелл не нашел у него рака (даже удивился), но рентгеноскопия будто бы показала довольно живописную эмфизему, и он сообщил Сэму, что поэтому, наверняка, придется весь остаток жизни провести на кислороде. Диагноз был ошибочным, но оставим в покое диагностику. Как это говорят врачи: «Когда слышишь стук копыт, меньше всего думаешь о зебре». А еще эти мастаки имеют тенденцию находить как раз то, что они перед этим взялись искать, разве не так? И, хотя доктор Гаскелл, можно сказать, умер героической смертью, никто, включая Расти Эверетта, никогда не воспринимал его за Грегори Хауса[470]. Что было у Сэма на самом деле, так это бронхит, и он у него прошел вскоре после того, как Чудотворец поставил ему свой диагноз.

Однако к тому времени Сэм уже зарегистрировался на еженедельное снабжение кислородом из «Воздушного замка» (компании расположенной, конечно же, в Касл Роке[471]) и так никогда и не отменил этот сервис. А зачем? Так же, как и его лекарство от гипертонии, кислород оплачивался из того, что он сам называл МЕДИКАЛ. Сэм совсем не понимал принципов действия этого МЕДИКАЛ, зато хорошо понимал, что кислород ничего не стоит его карману. Также он для себя открыл, что хапнуть несколько глотков чистого кислорода — хороший способ немного развеселить себе душу и повысить тонус тела.

Правда, иногда проплывали целые недели, прежде чем Сэму в голову попадала мысль наведаться в тот сарай, который он сам для себя называл «кислородным баром». И иногда, когда ребята из «Воздушного замка» приезжали за пустыми баллонами (работа, к которой они часто относились небрежно), Сэму приходилось идти в свой кислородный бар, открывать краники, осушать баллоны, грузить их на старую красную тележку своего сына и катить его к ярко-синему фургону с нарисованными на нем воздушными пузырьками.

Если бы он все еще жил возле дороги Малая Сука, в старой усадьбе семьи Вердро, Сэм превратился бы в пепел (как это случилось с Мартой Эдмандс) уже через пару минут после взрыва. Но родовое гнездо и лес, который его когда-то окружал, были забраны у него за неуплаченные налоги давным-давно (и выкуплены в 2008-м одной из подставных корпораций Джима Ренни… по весьма дешевой цене). Но его младшая сестричка владела небольшим участком земли на Божьем Ручье, и там и проживал Сэм на тот день, когда мир взорвался. Лачуга была крохотной, и нужду он справлял в сливную канаву во дворе (проточную воду можно было накачать только с помощью старой ручной помпы в кухне), зато бесовские налоги платились, младшая сестричка за этим следила… и он имел свой МЕДИКАЛ.

Сэм не гордился своим участием в организации передряги в «Фуд-Сити». В течение многих лет он выпил много порций виски и пива с отцом Джорджии Руа и теперь плохо чувствовал себя из-за того, что попал камнем в лицо его дочери. Он вспоминал звук, с которым в нее врезался тот кусок кварца, и как у Джорджи отвислая сломанная челюсть, сделав ее похожей на куклу чревовещателя с разинутым ртом. Господи Иисусе, он же мог убить ее. Это просто чудо, что он ее не убил… правда, долго она потом все равно не прожила. А потом еще более грустная мысль промелькнула в его голове: если бы он ее не трогал, она бы не оказалась в госпитале. А если бы не оказалась в госпитале, она, возможно, и теперь бы еще была жива.

Если посмотреть на дело под таким углом зрения, это именно он ее и убил.

Взрыв на радиостанции заставил его подскочить из пьяного сна, он сел столбиком, ухватился за грудь и дико оглядывался вокруг. Окно над его кроватью выбило напрочь. Фактически, все окна в доме повылетали, а входные двери его лачуги, которые выходили на запад, начисто сорвало с навесов.

Переступив через них, он застыл в своем заросшем сорняками, захламленном автомобильными скатами дворе и тупился на запад, где, казалось, целый мир зашелся огнем.

4

В противоатомном убежище, над которым еще недавно стояло здание городского совета, равномерно гудел генератор — маленький, старомодный, он был единственной вещью, которая теперь отделяла жителей этого подвала от большого потусторония. Из углов большей комнаты желтовато светили питающиеся от батареек лампочки. На единственном здесь стуле сидел Картер, Большой Джим занимал большую часть старого двухместного дивана и ел из жестянки сардины, беря их по одной своими толстыми пальцами и кладя на соленые крекеры.