Под куполом «Феерии» [СИ]

Тогда из-за его оплошности отца лишился не только сам Алек, но и вся «Феерия».

— Александр? — улыбка на губах Магнуса померкла.

— Прости, — выдох в губы. Они всё ещё стояли так близко, что шаг назад причинил почти физическую боль. — Не надо было этого делать.

А потом оставалось только спрятать глаза, развернуться и побежать. Побежать так быстро, что ветер засвистел в ушах. Поймать первое попавшееся такси и бросить адрес водителю, а потом вцепиться в волосы и беззвучно завыть на заднем сидении.

Оставить Магнуса с треснувшей улыбкой на лице и курткой под ногами.

* * *

Вода стекала по спине, груди, ногам. Алек положил ладони на кафель и сжал зубы от желания приложиться об этот же кафель головой. Хотя и это уже не помогло.

Душ стал первым местом, куда он отправился, когда таксист довёз его до штаба. Хотелось смыть все воспоминания об этом дне, вечере, клубе, гибком теле и влажных губах. Хотелось смыть самого себя вместе со всеми чувствами и мыслями.

Как он позволил этому случиться? Почему так хотелось повторить?

Чёрт.

В голове не было ничего, кроме Магнуса. Ни утреннее поздравление его семьи, ни тренировка с Максом, ни объятия с Лидией, а Магнус.

Утреннее «с днём рождения, Александр», провоцирующий танец с первым попавшимся блондином, шёпот в губы и горячее дыхание. Поцелуй.

Пусть это всё уйдёт из его мыслей. Ведь он не хотел.

Пульсация в паху говорила о другом. У него стоял от одних воспоминаний о поцелуе.

Почему? Как? Откуда?

Алек задыхался. Пора было уже признать, что душ не помогал, а, наоборот, превращал все в «сильнее» и «глубже».

Небольшой мотель в Индианаполисе, душевая кабинка, ночь, полная первых робких чувств и несдерживаемых стонов.

Рука сама легла на твёрдую плоть и вырвала глухой стон. Это было слишком неправильным.

Но Алек уже столько неправильного совершил за сегодняшний вечер, что вряд ли можно сделать хуже.

Просто было нужно.

И теперь уже образ Магнуса из головы было не выжечь и железом.

Алек задвигал рукой. Провёл по головке, ниже, к самому основанию, чтобы сжать в руках яички. И снова вернуться к члену.

Магнус.

Магнус стоял за ним, на его коже блестели капли воды, он вызывающе улыбался. Представал во всей красе и словно спрашивал: «Ну и чего ещё тебе надо? Просто возьми меня».

Чёрт.

Алек глухо зарычал, движения ладони стали быстрее и резче.

Он ненавидел себя в тот момент. Точнее, даже не так. Он не понимал себя. Почему знал, что правильно одно, но хотел совершенно другого? Почему всё не могло идти по чётко выверенной дорожке? Он составлял план только для того, чтобы позволить своим чувствам испортить его?

Он пережал член у основания.

Не помогло.

Магнус всё ещё был там. Был в душевой кабинке. За спиной. Внутри.

Слишком много для Алека.

Алек никогда бы не признался, но он жалел, что в прошлый раз они не дошли до конца. Хотелось ощутить Магнуса в себе, оказаться в нем, дарить и получать.

Рука возобновила движение, и по ванной комнате разнёсся неприглушённый ничем стон.

Магнус.

Один только Магнус.

Чёртов Магнус.

Движения быстрые и хаотичные, ритм ровно такой, чтобы все внутренности сжались в тугой узел, а низ живота свело от приближающегося оргазма.

Магнус.

На особенно резком толчке Алек закричал, и белёсая сперма выплеснулась ему на руку. Колени подкосились, и ему пришлось хвататься за скользкую кафельную плитку, чтобы не упасть.

Как до этого дошло?

Тёплая вода смыла сперму с тела и со стены, но как бы ни старалась, она не могла смыть с Алека Магнуса.

* * *

Саймон закрыл книжку и с широкой улыбкой посмотрел на милую официантку. Кажется, она представилась, но имя вылетело из головы, едва она сказала, что ей нравится клоунское искусство. А дальше его уже нельзя было заткнуть. Официантка кивала головой, смеялась, и казалось, что ей правда интересно. Они договорились встретиться после окончания её смены.

— Саймон!

Он заставил себя остановиться и обернуться. Перед глазами плясали разноцветные огни, стена оказалась слишком далеко, и он пошатнулся.

Надо было закусывать.

— Саймон, я хотела поговорить.

Изабель тоже кружилась. Он не мог понять, две перед ним Изабель или три.

Хотя и одной было много.

Неужели он недостаточно ясно дал понять, что не хотел её видеть? Специально же избегал, не заговаривал, не искал встреч.

Ему хватило Изабель Лайтвуд на всю оставшуюся жизнь.

Она ушла. Наигралась с ним и ушла, не сказав ни слова. Саймона, конечно, никто не спрашивал, но он принял это решение. Смог выдавить её из своего сознания.

Он не врал тогда, когда говорил Джейсу и Алеку, что их сестру нельзя не любить. Просто за время отсутствия Изабель он научился любить ещё и себя.

— Не думаю, что это хорошая идея, — для того, чьё сознание помутнело от алкоголя, он выражал свои мысли предельно чётко.

— Ты можешь мне хотя бы объяснить? — она всплеснула руками.

Изабель тоже пила вместе со всеми, так почему выглядела так же прекрасно, как и всегда?

— С каких пор тебя стало интересовать моё мнение? Или ты думала, что стоит тебе вернуться, как я снова начну бегать за тобой, как преданный щенок?