Под куполом парашюта

Готовясь к предстоящему прыжку, провел несколько тренировок на земле, отрабатывал технику отделения от самолета. Сидя в задней кабине с надетым тренировочным парашютом, по команде летчика стал вылезать из кабины. Летчик дал максимальные обороты мотору. Струя воздуха от крутящегося винта не затрудняла движений. Мотор на У-2 имел всего 120 лошадиных сил. Прикрываясь от ветра целлулоидным козырьком, установленным на фюзеляже, и держась руками за борт кабины, стал ногами на сиденье. Развернулся влево. Перегнувшись через левый борт, резко руками и ногами оттолкнулся в направлении между крылом и хвостовым оперением. На землю я не упал. Подстраховывающие четыре человека схватили меня на лету. Несколько раз таким образом отделялся от кабины и пришел к убеждению, что так и надо действовать в воздухе.

Вечером, когда над аэродромом прекратились учебные полеты, летчик К. Лобанов поднял меня в воздух и на высоте 800 метров ввел самолет в штопор. На втором витке стал готовиться к отделению. За это время машина сделала, как мне показалось, около двух витков штопора. Резким толчком выбросился в воздух. Перед глазами мелькнула нижняя плоскость и тут же исчезла из поля зрения. Вот все, что успел заметить. Через несколько секунд падения раскрыл парашют. Самолет чуть ниже меня и сбоку уже начинал выходить из вращения. Сделав несколько кругов вокруг меня, пилот помахал рукой и пошел на посадку.

Оказалось, что отделение произошло на четвертом витке штопора. Новизна прыжка, необычность покидания самолета, быстрота действия, некоторое волнение не дали мне возможности зафиксировать в памяти детали прыжка. Все происходило как во сне. Впоследствии, выполнив несколько прыжков с левого и правого бортов самолета, находящегося в штопоре, уже помнил каждое свое движение, траекторию полета и другие детали, которые ускользнули от моего внимания в первый раз.

Прыжки показали, что отделяться от кабины надо в сторону вращения. Действия должны быть энергичными, четкими, точными. Заключительный, последний толчок следует делать как можно сильнее — руками и ногами, а раскрывать парашют — через пять — восемь секунд падения.

Достаточно хорошо освоив такие прыжки из учебного самолета, получил разрешение командования на выполнение прыжков из штопора боевого самолета Р-5. В то время это был наш основной двухместный самолет-разведчик, он же — и легкий бомбардировщик, и штурмовик. Самолет этот имел значительно большую скорость и был намного тяжелее У-2.

И вот в один из августовских дней 1933 года поднялись с К. Лобановым в воздух. Был конец рабочего дня, и весь летный состав нашей авиабригады, оповещенный о нашем эксперименте, внимательно следил за нами.

На высоте 1200 метров Лобанов ввел самолет в левый штопор. Машина, опустив мотор ниже горизонта, начала вращение. В начале второго витка я стал готовиться к отделению. Действовал, как на тренировках. Инерционные силы прижимали к сиденью. Требовалось напрягать усилия для каждого движения. Изготовившись, резко оттолкнулся от левого борта кабины и вниз головой ушел под левую плоскость, которая, блеснув, мгновенно скрылась. Падая видел, как машина крутилась вокруг своей оси ниже и сбоку меня.

Через несколько минут стоял на летном поле. Подошедшие летчики сказали, что отделение от самолета произошло в начале пятого витка. Я прошел по траектории ниже левой плоскости и ушел метров на пятнадцать от самолета в сторону. Машина падала быстрее меня. При выводе из пикирования оказалась ниже и сбоку. Тут же стали задавать вопросы, как отделяться, тяжело ли было, не было ли страха и т. д. Пришлось подробно рассказывать все, что запомнил.

Совершив еще несколько таких прыжков с левого и правого бортов, обобщил свой опыт в письменном отчете, который направил в штаб Военно-Воздушных Сил. Позже, когда были получены отчеты других парашютистов и составлена инструкция по аварийному оставлению самолетов, оказалось, что некоторые мои рекомендации были приняты. Я был рад, что внес небольшую лепту в парашютное дело.

Сказать сейчас, кто тогда больше всех совершил прыжков из штопора, кто прыгал первый из штопорящего боевого самолета, трудно. Прошло более четырех десятков лет. Полагаться на память — значит погрешить против истины. Могу сказать, что отработкой техники отделения от самолетов, находящихся в штопоре, занималось несколько парашютистов.

Все прыжки из фигур высшего пилотажа я совершил с комплектом тренировочного парашюта, который состоял из наспинного и нагрудного парашютов общей массой около 20 килограммов. Этот парашют был громоздок, в кабине самолета с ним тесно.