Под Лавандовой Луной

Тридцатилетний холостяк набрал сразу несколько раковин: белую ребристую двустворчатую, пыльно-желтую конусообразную и тускло-оранжевую в форме уха. Одна женщина вскинула руки вверх и обратила к небу взгляд покрасневших глаз.

– Пожалуйста, пусть этот год станет годом моей свадьбы. Я не хочу умереть одинокой и всеми покинутой. Без мужа, без детей, без чести.

Она упала на колени и вытянулась на песке. Все тот же голфанг теперь летал у нее над головой, но женщина не обращала на него никакого внимания. Она выпрямилась и снова упала лицом вниз, и так несколько раз, пока не ободрала себе лоб в кровь. Закончив молиться, она подошла к чаше с морской водой. Женщина обмыла раковины и, не вытирая, положила их в лиф платья.

Рядом с ней собралась стайка девочек лет тринадцати, они долго осматривали ракушки, прежде чем определиться с выбором.

Одна девочка склонилась в молитве.

– Мама говорит, что я краса семьи и последняя надежда. Я знаю, что мой долг – любить свою семью и служить ей. Помоги мне стать файлой Его Превосходительства императора Тиррена, тогда я принесу своей семье богатство и почет.

– Мой папа говорит, что надо либо выдать меня замуж, либо продать кому-нибудь, если разведчицы не выберут меня к шестнадцатому дню рождения, – сказала ее подруга. Она окропила водой свою ракушку и пропела молитвы, которые мы учили в школе. – Ниспошли мне смелости принести необходимые жертвы, хоть мое непокорное сердце порой противится этому. Награди меня смирением беспрекословно служить тем, кто обременен высшей властью, в особенности Его Досточтимому Величеству, императору Тиррену.

Эти просьбы меня совсем не удивляли. Долг и почтение к старшим – вот главные добродетели в этой жизни. Даже если во имя их придется пожертвовать собственным счастьем.

Раковины пользовались спросом, и уже к полудню мы неплохо заработали.

Тетушка Ан повернулась ко мне.

– Что ж, Рилла, сегодня можно закрыться рано. Вряд ли у нас будут еще покупатели. – Она подняла взгляд к затянувшемуся облаками небу. – В наши дни достаточно одного намека на дождь, чтобы люди держались подальше от порта.

Она поморщилась и наклонилась помассировать лодыжку.

– Вы в порядке? – спросила я.

– Думаю, да. Мне часто сводит ногу, и я ничего не могу с этим поделать. Полагаю, это все из-за возраста.

– Если вам потребуются лекарства, заходите к нам и спросите у Релла.

Я помахала ей на прощание.

Как же я вымоталась. Пора домой.

Шаткий мостик через пролив соединял территорию рынка и пляж. Поверхность воды была гладкой и чистой, как стекло. Вода покрывала красные камни у подножия моста. Я провела пальцами по солоноватой пене.

Дорога пошла под уклон, и я ускорила шаг, выходя на берег.

В десяти футах от меня гора песка пошевелилась. Я замерла.

К моему ужасу, песчаная дюна отряхнулась и оказалась гвайтулом в твердом черном панцире. Внезапно панцирь засверкал и вытянулся, а в следующий миг принял очертания женщины. Я видела ее вчера, разведчицы называли ее «мадам». Поначалу ее голова была втянута в плечи, но потом она потянулась и выпрямилась.

Женщина посмотрела на меня.

– Я была сегодня на рынке. Слышала, как ты разговаривала с той пожилой женщиной, и подумала, что твой голос мне знаком. Уверена, что именно твое пение я услышала вчера.

Немногие шьян обладают тин-чай, позволяющим превращаться в животных. Вчера эта женщина наверняка притворялась тем сопящим сихаем. Неудивительно, что сначала я не заметила ее на скале.

От страха я не могла ни ответить, ни пошевелиться. Женщина внимательно осмотрела мое потрепанное платье и грязное лицо и презрительно выгнула бровь.

– Какое разочарование. Смотреть тут не на что, но я понимаю язык животных. Крачка благодарила тебя за вылеченные крылья. Ты обладаешь целительным тин-чай.

Небо потемнело. Солнце скрылось, черные облака сомкнулись над ним. Я покачала головой и, запинаясь, ответила.

– Н-нет. Вы, наверное, ошиблись.

– Не лги мне, дитя. Я редко ошибаюсь. Ты не можешь отрицать, что ты – та девушка, которая пела вчера.

– Да, это была я. Я умею петь, но у меня нет целительного тин-чай. Я конг. Я знала, как помочь крачке, потому что мой брат – врач.

Женщина усмехнулась.

– Что ж, посмотрим.

Две капли воды упали мне на лицо.

– Рилла! – раздалось у меня за спиной.

Я обернулась. Тетушка Ан, хромая, бежала ко мне.

– Рилла, позови своего брата. Кажется, я…

Не договорив, она вскрикнула и рухнула на песок.

– Тетушка!

Я бросилась к ней. Бинты на моей груди ослабли от резкого движения. Я подбежала к тетушке Ан.

– Что случилось?

Она пошевелила ногой и, прерывисто дыша, ответила:

– Л… лодыжка будто в огне. По-моему, меня укусили.

Пошел сильный дождь. Я отвела со лба мокрые пряди и дотронулась до ноги тетушки Ан, но даже легкое прикосновение причинило ей такую боль, что она вскрикнула.

– Тетушка, простите. Мне надо посмотреть.

Я закатала ей юбку и чулки. Ее кожа была холоднее океана в зимнюю стужу. Я сразу же поняла, что с ней – на распухшей лодыжке была рана в форме буквы V.

– Укус голдфанга.