Под ливнем багряным. Повесть об Уоте Тайлере

Корона могла достаться лишь одному из принцев, но, пока этого не случилось, они торопливо глотали доходные куски. Если в Виндзоре воровали, то в Лувре грабили. Пир во время чумы бледнел перед оргией в канун светопреставления. Минут столетия, и один из бесславных потомков Бурбонов подарит миру отточенную формулировку: «После нас хоть потоп».

Чезаре Барди, капитан банкиров, обосновавшихся на парижской Рю де Ломбард (Ломбардской улице), долго размышлял, к которому из герцогов обратиться. Получив подробное письмо из Эдинбурга, где нашел приют Балдуччо Пеголотти, родственник и компаньон, дон Чезаре первым делом распорядился поднять счета. Жан, герцог Беррийский задолжал более всех и, пожалуй, пользовался наибольшим влиянием. По всему выходило, что именно к нему и надлежит направить стопы. Но поведение герцога было совершенно непредсказуемо. То он впадал в меланхолию, и тогда из него можно было вить веревки, то предавался безудержному разгулу, превращаясь в злобного, недоверчивого брюзгу. Гораздо приятнее было бы войти в отношения с хитрым Бурбоном, но выгода редко сочетается с удовольствием. За удовольствие обычно платят, а Чезаре надеялся получить. Возможности Бурбона были не столь широки, а слово ненадежно. Скользкий и увертливый, как угорь, он не хуже ломбардцев мог обвести вокруг пальца. Остальные не в счет, потому что по уши завязли в войне. Ставить следовало только на миротворцев, пусть даже таких тупиц, как Жан де Берри.

Дон Чезаре начал день с Моста Менял. Осведомившись насчет курса благородных металлов в монетах и слитках, он в разговорах со сведущими людьми попытался изучить обстановку. На первую прикидку выходило, что можно будет заработать миллионов семь-восемь в парижских ливрах. При том условии, разумеется, если удастся обратить весь капитал в золото, чтобы затем обменять его на английское серебро в отношении один к десяти с тремя четвертями.

Носильщики сбились с ног, таская портшез капитана по торговым галереям Пале-Рояля и глухим переулкам Ситэ, где за невзрачным фасадом скрывались роскошные палаты ростовщиков и прочих дельцов без роду и племени, поднаторевших на всякого рода сомнительных сделках.

Дон Чезаре продавал, пока, разумеется, на бумаге, литые обеденные сервизы, античные светильники, вазы — все серебряное и все на вес. Также на фунты шли английские стерлинги, отлично вычеканенные пражские гроши короля Вацлава, дейцская монета кельнского архиепископа Вальрама, ломаные швейцарские ангстеры и тончайшие, как фольга, бранденбургские нуммусы.

В обмен ему были обещаны горы новеньких франков и боннских гульденов, цехины дожей Венеции, нобли Эдуарда Английского, родные флорины и даже редкостные александринеры Клеопатры. В жарком тигле предстояло слиться стертым ликам монархов, их гербам и коронам, эпохам, материкам. В огне, в огне обновляется природа, в алхимическом солнце!

Багряные отсветы уже легли на булыжники Нельской башии, и шпиль Сен-Шапеля горел раскаленной иглой, когда портшез ломбардца опустился перед воротами Лувра.

Капитану повезло. Он застал принца в превосходном настроении.

— Вам это не будет стоить ни единого ливра, — заверил его дон Чезаре, в самых общих чертах обрисовав предстоящую сделку. — А получите вы… двести, нет, скажем, двести пятьдесят тысяч. Наши конторы помогут вам приобрести необходимое количество золота. Единственное условие: полная тайна. Иначе ничего не получится. Спекулянты мигом пронюхают и насторожатся.

— О, это я вам могу обещать с чистой совестью. Однако не хотите ли вы сказать, что от меня ничего не потребуется, кроме молчания? Первый раз слышу, чтобы деньги могли свалиться с неба. Да вы просто благодетель, мессир. Чем я обязан такому подарку?

— Питая к вашему высочеству чувство глубокой признательности, я позволил себе…

— Сколько я вам должен на сегодняшний день? — герцог бесцеремонно пресек сладкоречивые излияния финансиста.

— С процентами? — неторопливо развязав кожаную суму, Чезаре вынул дощечку и углубился в расчеты, хотя еще дома подбил окончательные итоги. — Сто восемьдесят семь тысяч триста пять, ваше высочество.

— Значит, мне еще перепадет кое-какая мелочишка наличными?

— О, мы не потребуем мгновенного погашения долга! Мы можем позволить себе подождать, если, конечно, сделка состоится.

— А если нет?

— Мы понесем убытки, а вы ничего не потеряете.

— Это справедливо. Не вложив в дело ни единого денье, нельзя прогореть. Тем более удивительной кажется возможность нажиться. Скажите прямо, мессир, что от меня требуется? Ведь, по-моему, я никогда вам ни в чем не отказывал.

— Нужно очень немногое, герцог, — тучный флорентиец тяжко вздохнул, словно готовясь нырнуть в ледяную воду. — Свобода финансовых операций для наших представителей. В частности, в Лондоне. Для этого необходимо сделать небольшую передышку в войне… Месяца на два желательно.

— Легко сказать! — криво усмехнулся герцог. — Здесь мои возможности весьма ограниченны.