Под ливнем багряным: Повесть об Уоте Тайлере

Получив свыше двадцати ран, тело было мертво, но несгибаемый дух еще жил, питая искромсанную плоть неподвластной уничтожению силой. Искалеченный всадник сумел перебросить ногу через седло и, приподняв голову, бросил лошадь в узкую щель, промелькнувшую между чужими попонами. Златогривка вырвалась и полетела через пустырь, роняя маки средь белых ромашек. Солнце, зависшее над острым коньком госпитальной крыши, зажгло даль пунцовым пожаром. Тень обезумевшей лошади косо летела сквозь дым.

Уот Тайлер сделал попытку выпрямиться, перевесился на бок и рухнул в бурьян.

Повстанцы, с тревогой следившие за сверканием стали, заволновались. Лучники выхватили из-за плеча стрелы, йомены Хоукера подмяли отряд ополченцев из Мидлсекса, строй развалился. Отдаленность и это багряное полыханье скрывали черты.

Толком никто ничего не увидел, но тем сильнее потрясло разом овладевшее всеми предчувствие обрушившейся на голову непоправимой беды. Распались упорядоченные связи, превращавшие толпу в армию. Восстановить их могло только Слово. Не приказ, а именно Слово, неотделимое от беззаветной веры. В переломный миг, когда обратиться в повальное бегство столь же просто, как и в едином порыве опрокинуть врага, такое Слово равносильно чуду. Но командиры пребывали в растерянности. Потрясение, усугубленное неизвестностью, оказалось настолько глубоким, что люди потеряли себя. Это не было паникой в привычном смысле, а скорее затмением, параличом, порожденным тем особым типом сознания, которое назовут средневековым уже в иные времена.

Повстанцы, бросившие дерзновенный вызов жестокому и мрачному веку, оставались его детьми. Поборники Правды, они оказались беззащитны перед обманом.

Слово молвил король.

Скача во весь опор, он пронесся вдоль вала, затем осадил танцующего коня, стараясь не слишком приближаться к толпе, и прокричал нечто маловразумительное:

— Изменники наказаны по заслугам!.. Требования удовлетворены!.. Тайлер посвящен в рыцари!.. Он велел идти на Клеркенвельское поле… Все за мной! — и ускакал в указанную сторону, жадно хватая воздух.

Скрывшись из глаз, Ричард описал дугу и вместо поля святого Иоанна Клеркенвельского помчался в Сити, где его уже дождался Уолуорс с отрядом наемников.

Не к рассудку были обращены надсадные выкрики короля. Скорее к захлестнувшему разум инстинкту. Было ли то бурной импровизацией или заранее заготовленной речью, расчлененной волнением, спутанной скачкой? Но она хлестала, как кнут, гоня спотыкающихся людей на далекое поле. Чудом вынырнув из бездны отчаяния, они бежали, не чуя ног. Безудержный восторг поднял их на крылья. Неземное сияние объяло весь окоем.

Кто мог отвергнуть откровение свыше? Не принять на веру безоговорочно? Усомниться хоть в душе?

А король уже лежал на руках подобострастных нотаблей и никак не мог отдышаться. Щеку свела судорога, и глаза были белее лица. Готовое выпрыгнуть сердце трепыхалось у самого горла. На все расспросы он отвечал бессмысленным мычанием, сопровождавшимся хрипом.

Эрл Солсбери не жалел ставок.

План вступал в завершающую стадию.

Пока окрыленных повстанцев несло на север, где за пшеницами дотлевал Второй парадиз, герольды и скороходы спешили оповестить главных участников заговора. Сэр Роберт Нолз занял позиции близ Ньюгейта, будущий рыцарь Брембром и будущий рыцарь Филпот, возглавившие наемников, держали под прицелом кварталы Сити. Для тех, кто собрался в поле, это означало клещи, для оставшихся в городе — мышеловку.

Олдермены Хорн и Сайбил, устав прятаться, пробрались в башню на городской стене. Раздираемые противоречивыми чувствами, они равно не симпатизировали обеим враждующим сторонам. Но кровавая расправа произвела на обоих настолько гнетущее впечатление, что они едва устояли на парапете.

— Вот когда начнется настоящий кошмар! — пророчески бросил потрясенный Хорн. — Нужно действовать, пока можно хоть что-то спасти.

Заметив передвижение войск, они кинулись вниз, призывая стражу запереть все городские ворота.

Но всплеск сострадания оказался несколько запоздалым. Если Олдерсгейт еще удалось перекрыть, то возле Уэстчипа уже орудовали молодчики Уолуорса. Бегущие повстанцы представляли собой легкую добычу. Все было кончено.

Джон Хорн так и сказал об этом Сайбилу.

— В пору подумать о собственной шее, — ответил олдермен.

Рыцари коннетабля Нолза и завербованная Уолуорсом пьянь с двух сторон обтекали Клеркенвельское поле. Однако, дойдя до Смитфилда, отряды почему-то остановились.

Не чувствуя в душе полководческого дара, неутомимый мэр вернулся в Смитфилд за трупом Тайлера. Не обнаружив тела на месте, он, как гиена, отправился по кровавым следам, которые привели прямо в госпиталь.

Беспамятный, но, по всей видимости, еще живой вождь лежал в келье смотрителя. Уолуорс стащил его с постели и выволок во двор. Прицельно взмахнув несколько раз мечом, он в два приема отрубил голову и насадил ее на копье.

Проехав с трофеем через весь город, герой дня поспешил предстать перед королем, который уже оправился от потрясений.