Под моим крылом (СИ)

– Да, мы в ванной, иди на свет! Помоги!

– Я могу войти? – А чего он спрашивает? А, боится увидеть то, что впечатлительным мужчинам видеть не надо. Я поправила халат на Кире.

– Входи. Ее надо срочно везти, видишь.

Гаврилыч видел. А я никогда еще раньше не видела таких удивленных архангелов.

– Она беременна! – Говорит мне шепотом, а сам вроде как собирается сползти по стенке и картинно разложиться рядом с Кирой. Капитан Очевидность! Слабачок. Я вон не убежала и в обморок не падаю, хотя давно уже должна была это сделать.

– Да! И она рожает. Надо ее отвезти, ей нужна помощь. Возьми себя в руки немедленно, а то и тебе в глаз дам!

Гаврилыч в глаз не хочет. Он присел возле Киры, потрогал за руку.

– Кира, вы меня слышите? Меня зовут Гавриил, я сейчас отнесу вас в такси, мы поедем в роддом.

Кира не отвечает, Гаврилыч осторожно поднимает ее на руки и бережно выносит из ванной. В коридоре обо что-то спотыкается и чуть не падает, я успеваю его поддержать.

– Осторожно! – Шиплю на него. Он споткнулся о большую сумку, с которой что-то с шорохом упало, и я понимаю, что это специальная сумка для роддома и пакет с документами, и это все надо взять с собой. Хорошо, что ключи есть в дверном замке, я закрываю дверь, тащу сумку, вызываю лифт, матерюсь, что он так медленно едет. Матерюсь, что входная дверь у них такая тяжелая, что ступеньки не почищены от снега в таком элитном доме. Матерюсь на снег, который идет, на веселых людей, которые пьют, жрут и ржут в ожидании полуночи.

– Хватит ругаться, достань ключ из кармана куртки, открой машину, она же замерзнет! Быстро!

Быстро все это делаю, открываю заднюю дверцу и Гаврилыч укладывает Киру. Не знаю, откуда он взял силы и смог вынести ее из квартиры аж сюда. Наверное, тоже в состоянии аффекта. Кира иногда приоткрывает глаза, стонет, вздыхает. Мне кажется, она даже не понимает, что происходит. Я укрываю ее своей шубой – прощай, шуба, я тебя любила и почти не сносила, но я понимаю, что ты можешь пострадать!

Тебе когда-нибудь в любимую шубу рожала бывшая жена бывшего любовника?

Едем мы быстро. Гаврилыч нарушает все возможные правила, превышает скорость, нас несколько раз заносит. Но я этого практически не замечаю. Вернее, замечаю, но не успеваю напугаться и наорать на Гаврилыча, чтобы был поосторожнее. В голове бьется одна-единственная мысль: лишь бы успеть, лишь бы успеть. Мне очень страшно. Лишь бы не стала рожать прямо в машине, хоть Гаврилыч и постелил на заднем сидении какой-то плед, но это не самое удобное место для появления на свет. Дурацкие крылья на спине мешают мне нормально повернуться и наблюдать за Кирой, а снять я их так и не успела. Нахожу ее безвольную холодную руку, сжимаю пальцы. Силой воли заставляю силу немного перетечь ей. Держись…чуть не сказала – держись, подруга. Да разве ж она мне подруга? Или я ей?

Но почему в этой ситуации она стала звонить мне, а не близкому ей человеку? Я-то бросилась ее спасать из-за чувства вины. А она на что надеялась?

Гаврилыч лихо тормозит возле приемного покоя, выскакивает из машины и скрывается за дверью. Не знаю, что он там говорил и делал, но носилки и недовольный врач появились почти мгновенно. Киру перегружают из машины, быстро заносят внутрь, я с торбой наперевес, документами Киры и крыльями прусь следом. Врач из просто недовольного превращается в сердитого, громко раздает приказы, носилки с Кирой затаскивают в большой лифт, отбирают у меня документы, и ее увозят. А на нас с Гаврилычем нападает какая-то толстая тетка в замусоленном банном халате.

– Почему сами привезли, скорую не вызвали? Почему дождались такого состояния? Смерти ее хотите? А о ребенке вы подумали? Или вы что, сектанты, и дома рожали? Ты че так вырядилась? Проституткааа? А ты, папаша, хорош! Стоишь, трясешься! Что, на роды пойдешь? Переодеваться будешь?

Я смотрела, как Киру уносят, понимала, что свою роль я уже выполнила, свою работу уже сделала, но я хотела пойти за ней и дальше. Я должна была знать, что врачи сделают все правильно. Что с ней и ребенком все будет хорошо.

В роддоме! В родзал я собралась. Помогать ей. Кире.

Я. Та, которая боится беременных, родов и новорожденных до потери пульса. Это все-равно, что сесть голой попой на муравейник. Или сунуть голову в разъяренный улей. Или шагнуть в пропасть. Помнишь, да?

Чтобы пульс не потерять, я наорала на эту тетку. Так сказать, сняла напряжение.

– Тихо! Не надо кричать! Вы кто здесь вообще? – Практика показывает, что больше всего кричат и ругаются специалисты самого низкого ранга, санитарки там, уборщицы. Они считаются себя чуть ли богами учреждения. Тут главное наорать на нее сильнее, чем она.

Тетка захлопнулась и отошла, а из лифта к нам вышла другая женщина. Приятная, симпатичная, в чистом халате. Спокойная. Общалась с нами культурно.

– Вы родственники?

– Нет. – Отвечаем хором с Гаврилычем. Никто из нас не хочет пойти к Кире на роды.

– Я водитель такси, – быстро докладывает Гаврилыч.