Под-Московье

— Да что тут помнить, — встрял в разговор тощий мужик лет тридцати с испитым лицом. — Я пацаном тогда был, и то знаю. Шоссе называлось Волко-Ламское, потому что когда-то тут были леса, и волков было пропасть. Ну, и ламы тоже водились.

— Насчет волков не знаю, врать не буду, — авторитетно сказал плечистый дядька в синих штанах и черной рубашке, — а ламы здесь и теперь водятся. Бегают очень быстро, и вот такие клыки у них, — он показал свой палец. Палец был внушительный. — Не дай бог догонят — на клочки порвут.

— Да путаешь ты что-то, Викинг, — робко возразил пожилой мужик, — ламы вроде не у нас, а в Америке жили. И питались травой, а не человечиной.

— Так то до Катастрофы, — веско возразил молчавший до сих пор мужчина, лицо которого было в тени.

— Я путаю? — гневно переспросил Викинг. Видно было, что к возражениям он не привык. — Да я их сто раз видел, просто не знал, как они называются. А вот теперь он сказал, я сразу и понял — это точно ламы. Кому еще и быть-то?

— Ну, может, из Зоопарка прибежали и расплодились, — примирительно сказал пожилой мужик. — По мне, как ни называй всех этих, которые теперь наверху бегают, а имя им одно — нечисть.

— А водяные вас там не донимают? — спросил плечистый.

— Какие водяные? — удивилась Нюта.

— Ну, у нас же тут кругом вода. С одной стороны Строгино, недалеко совсем, а подальше — Покровское-Стрешнево, усадьба старинная, пруды. Водохранилище Химкинское, опять же, канал. Там тоже всякие твари живут, не к ночи будь помянуты.

— Но они же в воде, наверное, живут, на сушу не лезут.

— Так они, гады, на глазах приспосабливаются. Повадились по канализационным стокам пробираться. Пару раз уже сюда заявлялись, к нам, — ну, мы их достойно встретили. Ошметки так и летели! Эх, чувствую, скоро конец придет нашей линии. Выживут нас эти твари из последнего нашего убежища.

— А на Полежаевской-то что вышло, — начал опять пожилой мужик. — А я ведь знал, что станция эта не простая. Там ведь путей-то не два, а три. И две платформы. Хотели когда-то ветку боковую прокладывать, в Серебряный Бор, а потом раздумали. Но тупик там остался, сколько успели выкопать. Я думаю, в этот самый тупик какая-то нечисть сверху и прокопалась. И всех сожрала. К вам-то никто не заявлялся с той стороны?

Крыся отрицательно покачала головой.

— А ведь ваша эта станция, девки, тоже нехорошая, — продолжал пожилой. Нюта вздрогнула.

«Неужели он знает?» — пронеслось у нее в голове. И тут она заметила парня, который наблюдал за ней, иронически подняв бровь. Она смутилась и отвернулась.

— Зря не слушаешь, — продолжал пожилой. — Вот скажи мне, сколько времени вы к нам сюда шли?

— Не знаю, — пробормотала Нюта, — кажется, очень долго. Несколько часов.

— И сколько километров примерно прошли? — не унимался мужик.

Бедная Нюта имела очень приблизительное понятие о расстояниях, как, впрочем, и Крыся.

— Десять, — брякнула она наугад. Но мужика ее ответ вполне устроил.

— То-то и оно, — важно поднял он палец вверх. — А ведь на самом деле от вас до нас поверху и километра не будет. Вот как такое может быть?

— Правду он говорит, — неожиданно согласился плечистый. — Станция ваша на месте Тушинского аэродрома построена. Недалеко совсем это. А наши тоже рассказывают: то, бывало, быстро дойдут, а то идут-идут, и конца пути не видно. Не любят у нас поэтому к вам ходить.

— Да и люди у вас там неприветливые, смурные какие-то, — поддержал пожилой.

Нюта украдкой разглядывала парня. У него были правильные черты лица, прямой нос, тонкие губы и большие серые глаза, уголки которых чуть приподнимались к вискам. Нестриженые темно-русые волосы свободно падали на плечи. Она обратила внимание на то, какие красивые у него руки, тонкие пальцы — он рассеянно перелистывал какую-то книгу. Одет он был в свободную длинную рубаху и такие же, как у многих, синие штаны, сидевшие на нем в обтяжку. «Если бы он был девочкой, то это была бы очень красивая девочка», — попыталась Нюта сформулировать для себя свои впечатления.

Парень, заметив, что она его разглядывает, опять усмехнулся. Видимо, привык, что девушки таращатся на него, раскрыв рот.

— Да ладно, чего мы к девчонкам привязались, в самом-то деле? — сказал плечистый примирительно. — Люди, понимаешь, у них неприветливые! Живут трудно, вот и неприветливые.

— А кому сейчас легко? — спросил пожилой.