Под мостом из карамели

К Большому Гостиному Двору Лета приехала в восемь утра. Возле входа, на фоне баннера с перечислением мероприятий выставки «Мир ресторана и отеля», уже стояла Собака, безоговорочно выбранная капитаном команды.

– Сейчас продукты привезут.

Лета кивнула.

– Несём всё на стенд с надписью «Конгресс кулинаров России», кладём на столы с табличкой «Участник межрегионального чемпионата по кулинарному искусству».

Лета снова радостно кивнула.

– И после этого с продуктов и оборудования глаз не спускаем. Возле стола всё время должен быть кто-то из нас.

– Посетители могут упереть? – догадалась Лета.

– Не посетители, а участники соревнований, и тогда мы вылетаем с чемпионата, а красители и плунжеры ночью в мусорном мешке найдет уборщица.

Лета удивлённо взглянула на открытые, дружные лица участников весеннего кулинарного шоу и сразу успокоилась – совершенно невозможно, чтобы кто-то из них стал портить чужое оборудование или прятать заготовки. Все эти люди – хоть и соперники, но её коллеги, приехали на чемпионат, чтобы устроить праздник для зрителей, испытать волнение творчества и ликование общей победы. Мерзости в мире, конечно, полно, но не в кулинарии, тем более, в карамели.

Весело подъехал микроавтобус «Хлеба и шоколада».

– Здорово, девчата! – водитель открыл дверь и начал вытаскивать сумки и контейнеры.

Лета приняла чехол с отглаженной поварской одеждой, специально для чемпионата они с Собакой заказали обшивку курток мерцающим кантом и фартуки в широкую складку.

– Как съездил? – спросила Собака водителя.

– О-о, девчата, это надо видеть! Порядок – как не знаю где: поля все засеяны, ни одной заброшенной деревни, молодёжь в сельском хозяйстве, к каждой избе газ подведен, агрогородки, продукты дешёвые, в городах чистота, кругом стадионы, дворники в четыре утра встают, подчистую скребут, и никаких гастарбайтеров, а пенсии больше наших!

– Ну почему так? – посетовала Собака. – Ведь у них ни нефти, ни газа, ни леса своего, ничего!

– А потому что батька не дает воровать!

– А наш – что?

– А наш не батька, наш – жених.

– Не жених, а вор в законе, – протянул гласье, обиженный на обязательную регистрацию и повестки из военкомата.

Огромный атриум Большого Гостиного Двора быстро, как бокал шампанским, заполнялся участниками выставки, гремела музыка, к сцене пробежали девушки в блестящих шортиках и топиках.

– Головоногие какие! – похвалил водитель.

Наконец, главы ассоциаций и конгрессов, поставщики гостиничных услуг и владельцы ресторанного бизнеса поздравили в микрофон друг друга и «уважаемых гостей и участников фестиваля» и началось представление команд.

– «Северное сияние», Москва! – объявил ведущий.

Лета, Собака и гласье, стоявшие в натянутую линейку, трижды совершили неожиданное для всех, быстрое и чёткое, с движениями рук, перестроение в треугольник, так что каждый из них по очереди оказался на пике, представляясь соперникам и жюри.

Презентацию команды придумала Лета, когда-то, устремлениями бабушки, побывавшая на дефиле военного оркестра барабанщиков. Собака сомневалась, а гласье срывал репетиции, заявлял, что не собирается смешить народ, потому что всё это напоминает выступление бортпроводниц, указывающих на аварийные выходы из самолета, а он в стюардессы не нанимался.

– Баллы снимут за нарушение правил! – зловеще предрекал гласье.

Лета радовалась – «нарушение» было её любимым словом, и получается, она на верном пути, потому что не по правилам – значит честно, без лицемерия, как хотят сердца.

– Правила пишем мы сами, – сказала Лета. – Лёд – это ты, мороженое – это Собака, а карамель – это я. – И смело добавила: – Каждая наша, самая крошечная карамелька, – это мировой художественный карамельный процесс.

– Я согласна с Летой, настоящий кондитер не должен осторожно поглядывать за плечо – как там у других?

Гласье матерился, путался в поворотах и приставных шагах, кричал, что в уставах чемпионатов ничего такого нет, и с досады швырял в Лету поварским колпаком.

Но сейчас они стояли плотным равнобедренным треугольником, с высоко поднятыми, как на знамя, лицами, и гласье с победоносным видом принимал аплодисменты и восторженный свист зрителей, перекрывший гомон выставки. Объявление остальных команд очевидно скомкалось, соперники потерялись, мельчили движениями, а жюри хмуро переговаривалось, поглядывая на тройку кулинаров, осквернивших высокую кухню неуместным гимнастическим номером.

Затем команды прошли на площадку, огороженную стойками, Лета разложила на столе инструменты – то ли ювелирные, то ли стеклодувные, включила горелку газовой плиты, и атриум исчез вместе с людьми, шумом, грохотом промо-акций и запахом подогреваемой в кафе еды. Горячая карамель обняла Лету, крепко прижалась тягучим телом, сладкими липкими губами, и они любили друг друга, что бы там ни говорили разуверившиеся в этом чувстве.