Под мостом из карамели

– Я всё сделаю! – заверила воспитатель и потерла щеку.

– Не стесняйтесь задавать вопросы.

– Скажите, пожалуйста, – спросила главный бухгалтер. – А мы должны быть миссионерами, приводить людей в православную веру?

Глупый вопрос, было написано на лицах добровольцев, ответ очевиден – конечно да.

– Нет, не должны, – вдруг к всеобщему недоумению ответил батюшка. – Дескать, я тебя сейчас умою, а ты за это перекрестись. Я вам стакан воды подам, а вы свечку поставьте. Нет, ни в коем случае.

Все растерянно посмотрели на батюшку – но разве их добровольческое войско не для того создаётся, чтобы укрепить и приумножить ряды православных?

– А в чём тогда наша главная задача? – подняв руку, как в школе, спросила Лета.

– Задача у вас только одна – поделиться своей любовью.

Все переглянулись и, чувствуя облегчение – оказывается, всё просто, заулыбались. А батюшка улыбался счастливее всех.

– Вы не должны подменять государственные социальные службы, у вас другая цель – прийти к человеку, уставшему ждать тепла, потерявшему надежду, и всем сердцем сказать ему: «Вас любят!».

Лета сияла. Она поняла, почему злилась, идя на встречу. Потому что думала, что придётся пережить унизительный отбор на право любить ближнего: её обыщут на наличие нательного креста, проверят на знание молитв, потребуют назвать-таки имя духовника и принести от него письменное благословение. Но батюшка стоял возле моста через бурную житейскую реку, чтобы помочь перейти её, не проверяя идущих на крепость веры, и не сомневаясь ни в одном из пришедших.

Просто любить – это Лете по силам, она сможет! Ей казалось, из её сердца, как из скворечника, выпархивают птицы и разлетаются с ликующими трелями, славя жизнь. В подземельной столице бескрайней сырьевой империи, прямо в её центре, она всё-таки нашла укромное место, где никто не заводил речи о деньгах и не оценивал друг друга по прайс-листам.

Время, в которое жила Лета, было тёмное. Слова «бескорыстие» и «чужая боль» уже более двадцати лет находились под запретом. Простодушных людей полагалось осыпать насмешками. Пожилые, не имея других доступных развлечений, смотрели телевизор, на который была возложена задача уверять несчастных, что они счастливы, а всё, что осталось от страны – сильное государство и великая держава. Всех, кто работал на нужды народа, называли «бюджетники», то есть проедавшие бюджет, и стали они презреннее мытарей, от чего озлобились. Детей в открытую, не таясь, вели в места, названные «Центр планирования семьи», и там научали, как делать, чтобы не рождались люди, и уверяли, что счастливы утробы, никогда не рожавшие, и сосцы, никогда не питавшие. Детей почти свободно продавали, и имевший средства мог приобретать их для любых своих надобностей. Богатым людям разрешалось покупать внутренние органы бедных. Продавалось абсолютно всё – дома вместе с жителями, кровь новорожденных, берега великих рек и поля кровавых битв. Человек, имевший мало денег, был самым презираемым и униженным. Найти место, где можно было свободно говорить о бескорыстии и милосердии, было почти невозможно и даже опасно. Поэтому добровольцы чувствовали себя первыми христианами, собравшимися на тайную встречу. Всякая такая встреча всегда завершалась общей трапезой, традиция не прервалась за два тысячелетия, только преломить предстояло фруктовые рулеты и ореховые бисквиты.

– Прошу в трапезную! – позвал батюшка.

Все дружно, проявив соборность, пошли по высоким коридорам, несмотря на отсутствие окон казавшихся освещёнными. Лета заглянула в приоткрытые двери и увидела двух юных сестёр милосердия, играющих в настольный теннис. Обе бойко прыгали, отбивая шарик, и вскрикивали, словно речные русалки. Лета поглядела на табличку – это были классы сестринского училища, уютные, как изразцовые печи, сохранившиеся в учебных кабинетах.

Трапезная оказалась большой, выложенной кафелем столовой с простыми еловыми столами и скамьями. Пахло чистотой и кипячёным молоком. На стеллаже вдоль стены стояли коробки с упаковками печенья, бисквитов, вафель, батончиков.

– Пожалуйста, чай, кофе, сладости. Угощайтесь на здоровье! – Батюшка пододвинул Лете блюдо с кексами в слюдяных обертках.

Лета вспомнила про жертву на трапезу и призналась:

– Я всего десять рублей пожертвовала, а здесь на все сто.

– Чудо умножения хлебов, – сказал батюшка.

– Я раньше думала, что верующим шутить нельзя, – призналась Лета.

– А чтоб вы так не думали, я вам расскажу анекдот.

Все смеялись анекдоту, хотя он был старым и незатейливым – радовались простым вещам.

– А все ли знают, почему добровольцы и благотворители предпочитают делать добрые дела анонимно, во всяком случае, не называют своих фамилий? Вам на местах вашего добровольчества выдадут прозрачные карманчики на булавках, и вы на них напишете только свое имя. Например, Лета – и все.

Лете было странно и непривычно, что в ней заранее уверены как в добром человеке. В школе, да и дома от неё никогда ничего хорошего не ждали.