Под музыку русского слова

Середина осени — октябрь.
Незаметно лето пролетело.
Впереди снега: ноябрь, декабрь,
Новый год — хорошенькое дело!
Хорошо за городской чертой
мне бродить по тропам листопада,
слушать сердца собственного бой,
крик ворон, далекий рокот МКАДа.
Выбрать ствол поваленный,
присесть и, гадая по листку сухому,
на его пергаменте прочесть
приговор крутой всему живому.
В голубых просветах над собой
редкую листву окинуть взглядом,
невеселым мыслям дать отбой
и уснуть, укрывшись листопадом.
Середина осени — октябрь,
впереди снега: ноябрь, декабрь…

Земной круговорот! Смена настроений, чувств, смена времен года, поколений наконец… И только любовь неизменна. Территория любви — это та территория, куда не может проникнуть никто, кроме самих любящих. Территория любви — заповедная зона, неподвластная силам извне, и любовь — невидимая граница, оберегающая Землю от уничтожения.

Есть хочу зеленый лук охапками —
это значит, что весна идет!
Со своими новыми порядками
Явится из пены талых вод.
Тетиву натягивая медленно,
открывая свой победный тур,
прямо в сердце,
     сердце мое бедное,
голенький нацелился Амур.
С кем-то под руку пойду бульварами
целоваться среди бела дня,
жить примусь согласно новым правилам,
пусть весна в ответе за меня!
И пускай насущными проблемами
заниматься станет недосуг.
И цветущий луг,
     и лук со стрелами
уготовил мне зеленый лук!

Женщина, рожденная на планете Земля, передает «инопланетянам» свое поэтическое послание.

Потому, что я не ангел

и не ангел во плоти,
я — огонь!
       Возможно ль, пламя
мне без воздуха блюсти?
Потому, что я — земная вся
до кончиков ногтей.
Потому, что жизнь — такая
штука пламенных страстей.

ЖИЗНЬ НА ЗЕМЛЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ!

Иду за горизонт, где
кучевые облака клубами
пыли из-под ног
прокладывают к небу тракт
и открывают новый горизонт.
Что мне до параллельности миров,
иных галактик, ложных солнц и лун,
до сонмища вселенских двойников,
среды, в которой выживет мой клон?
Земным путем иду, как пилигрим
в небесный город Иерусалим.

Вместо послесловия

Книга Ольги Харламовой — хорошее чтение для любителей отечественной истории и словесности. Перед нами специфический жанр. Харламова предлагает нам эссекомпиляции, посвященные таким фигурам, как графиня Евдокия Ростопчина, Николай Павлов, Семен Надсон, Георгий Иванов, а также легендарной усадьбе Вороново. Жанр вдумчивого чтения классики, глубинного постижения авторских языков и необычных судеб — не нов. Среди его высших образцов вспоминаются такие разные книги как «Пушкин в жизни» Вересаева или пушкинские и гоголевские штудии Синявского; есть и более новые образцы. Но и на этом фоне книга Харламовой не теряется; легкость письма, вдумчивое чтение старинных стихов, писем, мемуаров, фактически, создание нового текста из подбора цитат и фактов — это, безусловно, удачный труд. Завершается книга нетривиальной подачей автором собственной поэзии.

Данила Давыдов, российский поэт, прозаик, литературный критик, литературовед, редактор

* * *

Эта книга решительно не поддается жанровой классификации. Трудно даже сказать, чего в ней больше — поэзии или публицистики. Это яркий коллаж из трепетных нежных чувств и строгих исторических фактов. Ольга Харламова так тщательно подбирает цитаты из произведений прошлых веков, архивных документов, чужих воспоминаний, что они становятся такими же личными, как и ее собственные тексты. Она подает Факты истории русской словесности как свои сокровенные переживания. Чужое не отделимо от своего…