Под нами - Черное море

Точно по графику одиночные истребители барражировали вблизи аэродрома в двух-трех зонах и в любую минуту готовы были атаковать вражеский бомбардировщик, обнаруженный при свете луны или пойманный в лучи прожекторов. В те ночи встречи с противником были нередки, но ни разу истребители не позволили врагу отбомбиться по цели. Так, в ночь на 28 июня лейтенант Александр Филатов обнаружил и с близкой дистанции сразил Ю-88. Бомбардировщик упал в Камышовую бухту, а спасшийся на парашюте фашистский летчик был взят в плен.

С рассветом 25 июня развернулись напряженные бои на участке 3-го сектора обороны, где враг стремился окружить и уничтожить центральную группу оборонявшихся войск. Только на третий день боев ценой огромных потерь ему удалось овладеть высотой Сахарная Головка и выйти к железнодорожной станции и поселку Инкерман.

На участке прорыва гитлеровцы ежедневно сбрасывали 2 — 3 тысячи фугасных бомб и вели массированный артиллерийский обстрел. В ночь на 29 июня пехоте под прикрытием дымовой завесы удалось переправиться через Северную бухту на Южную сторону. Почти одновременно фашисты пытались высадить морской десант в районе мыса Фиолент, но, потеряв 9 из 12 моторных шхун, отказались от своего замысла. Во второй половине дня 29 июня враг овладел плато Сапун-гора и горой Суздальская, а с утра 30 июня его основные силы перешли в наступление по Ялтинскому шоссе на железнодорожную станцию Севастополь и по Балаклавскому шоссе на Куликово Поле. К исходу дня небольшой героический гарнизон прорвал кольцо окружения и оставил Малахов курган. За всеми этими событиями мы очень внимательно следили, ибо они имели к нам самое непосредственное отношение.

Вот уже нависла реальная угроза над аэродромом Юхарина Балка. Это вынудило командование в ночь на 30 июня перебазировать с него самолеты и начать эвакуацию имущества на Херсонес. Тем не менее даже в столь критический момент 22 наших самолета — 6 У-2, 12 УТ-1, 3 И-15 и один И-153 продолжали ночью бомбить наступавшие войска противника, а 3 У-2 даже сбрасывали продукты питания партизанам. Последний удар по врагу днем группой из четырех Ил-2, одного И-153, одного И-15 и четырех И-16 под прикрытием семи Як-1 был нанесен 28 июня[31]. А на другой день я водил восьмерку «яков» на «охоту» — свободный поиск и уничтожение самолетов противника.

Это был мой последний боевой вылет и последний воздушный бой над Севастополем. В этом бою капитан Иван Сапрыкин с ведомым лейтенантом Николаем Лавицким сбили Ю-87, подведя тем самым черту победам летчиков-истребителей 3-й особой авиагруппы.

Интенсивная эвакуация самолетов Севастопольской авиагруппы на Кавказ осуществлялась в ночи на 30 июня и 1 июля. В этот период перелетело 34 самолета — 11 Як-1, 7 Ил-2, 3 И-153, 2 И-15, 4 И-16, 2 ЛаГГ-3, 4 У-2 и один УТ-1, а 30 неисправных самолетов, находившихся в авиаремонтных мастерских и на аэродроме Херсонес, пришлось в последующие дни уничтожить[32].

Никогда не забыть своей последней ночи на Херсонесе. Она была очень тревожной, уже перевалило за полночь, а уснуть не мог. Вдруг открылась дверь и вошел Николай Александрович Наумов. Он сразу сбил с меня дремоту:

— Вставай, вызывает срочно командующий!

Одеваться не требовалось — давно уже спали одетыми, в постоянной готовности ко всему.

Василий Васильевич был, как никогда, хмур, сосредоточен. Не глядя на меня и на Наумова, как бы расставляя каждое слово, произнес:

— Ставка приняла решение оставить Севастополь. Перед рассветом вылетают все исправные самолеты. Впереди идет Наумов, я — справа от него, а вы, Денисов, — слева и несколько выше, имея задачу прикрыть нас обоих. Высота полета 3000 метров.

Мой светло-зеленый «як» стоял в капонире на противоположной от самолетов Ермаченкова и Наумова стороне аэродрома, поэтому ориентироваться на их взлет было трудно. Тем более что одновременно взлетали «илы» и другие самолеты, на аэродроме рвались снаряды, и он был окутан густой пеленой пыли и дыма. Я сидел в кабине самолета и стремился уловить моменты запуска моторов и начала разбега самолетов на противоположной стороне аэродрома.

В это время поднялся на плоскость «яка» В. И. Груздев, исполнявший обязанности инженера 45-го авиаполка, и попросил взять его с собой. Я предложил выбросить из фюзеляжа самолета парашютную сумку с моими личными вещами и инженеру занять освободившееся место. Сумку выбросили, а Виктор Ильич лететь вдруг отказался — его кто-то дернул за полу куртки и сказал, что будут еще транспортные самолеты ПС-84.