Под нами - Чёрное море

Неожиданно справа появились два Ме-109. Выполнив маневр, они вышли в заднюю полусферу штурмовика и начали с ним сближаться. Пришлось буквально притереть машину к земле и на максимальном режиме уходить от преследования.

Но вот показался Севастополь.

- "Ястребы", я "Шарик"! - услышали в наушниках тревожный голос штурмовика летчики-истребители, барражирующие над Главной базой. - Прошу помощи. На хвосте висят два "мессера"!

- Идем, "Шарик", идем, держись, браток! - было ответом.

Два "яка" ринулись в атаку, и "мессеров" словно ветром сдуло.

Только после этого Михаил почувствовал, что он весь мокрый от пота, а когда взглянул на плоскости своего "ильюшина", то увидел в них множество пробоин. Надо же! Напряжение было так велико, что не воспринял вражеской атаки, не почувствовал попаданий в самолет вражеских очередей!

"Да, но жив ли Николаев? Ведь он ничем не защищен",- мелькнула тревожная мысль.

Штурмовик сделал над аэродромом круг, затем второй - все работало нормально. Можно садиться. Когда Талалаев зарулил самолет на стоянку, его окружила большая группа летчиков и техников, до которых дошел слух, что самолет Талалаева сбит. Но каково же было их удивление, когда из фюзеляжа показался Николаев. Растроганный самоотверженностью своего спасителя, он крепко его расцеловал. Талалаева поздравил весь полк, а вскоре весть о его благородном поступке облетела не только Севастопольский гарнизон, но и другие части военно-воздушных сил флота.

Вечером мы встретились в столовой, и я не замедлил поздравить обоих героев дня с успехом. В ответ же на просьбу рассказать подробно, как все происходило, смущенный Талалаев пожал плечами:

- Даже и сам не пойму. Все как-то решилось мигом. Ну не мог же я оставить товарища в беде. Думаю, что в подобной ситуации каждый из нас поступил так же. Просто на этот раз я первым заметил, что Николаеву грозит беда.

А воспоминания о прошлом отложили до следующей встречи...

Начиная с вечера 2 ноября и все четыре следующих дня по приморской дороге со стороны Байдар, мимо Нижнего Чоргуня, на Севастополь малыми и большими группами двигались войска Приморской армии. Ее командующий генерал-майор И. Е. Петров вскоре выделил несколько подразделений на оборону нашего аэродрома.

Севернее Севастополя, в полосе Дуванкойского оборонительного района, враг усиливал натиск - полукольцо восточнее и севернее города неумолимо сжималось. Встречая упорное сопротивление наших войск, противник наращивал свою авиационную группировку. Еще 1 ноября, в день захвата Симферополя немцами, отмечалась посадка "мессершмиттов" и транспортных самолетов Ю-52 на аэродром Сарабуз. А к 4 ноября на аэродроме Завадское, что близ Симферополя, скопилось 45 самолетов различных типов. Надо сказать, что, овладев почти всем Крымом, враг получил в свое распоряжение большое количество аэродромов... Это дало ему возможность широко применять авиацию не только под Севастополем, но и на Кавказе.

Медлить с ударом было нельзя. В 11.20 с аэродрома Нижний Чоргунь взлетели 6 Ил-2, около 10 "чаек" эскадрильи И. Г. Чеснокова, несколько "яков" и наши 4 "ишачка".

В интересах скрытности полета выход к цели предусматривался со стороны гор. Однако внезапности по каким-то причинам добиться не удалось: противник заранее поднял в воздух 6 Ме-109, а затем и еще примерно столько же - считать в круговерти воздушного боя было некогда. Тем не менее, вступив в схватку с нашей группой прикрытия, враг просмотрел, как вихрем прорвались к аэродрому "летающие танки". Они и вместе с ними несколько "чаек" сделали два захода и уничтожили 10 вражеских самолетов. Но и сами потеряли 3 машины{8}.

Несколько драматично в этом налете сложилось положение командира звена старшего лейтенанта И. С. Басова. Он на своей "чайке" был атакован тремя Ме-109, оторвался от группы и возвращался в одиночку, причем не установленным маршрутом, а через Саки и морем. "Мессеры" его преследовали, но все же он дотянул до аэродрома. А когда сел, инженеры и техники осмотрели его самолет и единодушно пришли к выводу: ремонту не подлежит.

Вот уж поистине невелика наша земля! Ведь и Басова, как многих нынешних "крымчан", я знал еще по службе на Дальнем Востоке. Помнилось, что и там этот жизнелюб отличался особой невозмутимостью. И теперь, когда его спросили, как он долетел на своем "решете", Иван ответил:

- А мне свою "ласточку" разглядывать некогда было, видел только желтые носы "худых" и прикидывал, как на остатках бензина дотянуть до своего аэродрома.