Под нами - земля и море

"Мессершмитт" низко подошел к полянке. Еще миг - и его колеса коснулись земли. На пробеге несколько раз скрипуче провизжали тормоза, и истребитель замер недалеко от разбитого штурмовика.

Смотрит Кузнецов и не верит своим глазам: фашист вылезает из кабины. Постоял он на крыле, сжимая в руке пистолет. Осмотрелся кругом, прыжком на землю и - бегом к штурмовику.

Вот тогда-то и встало все на свое место. Понял наш летчик, что задумал фашист. Не добившись победы в воздухе, он решил закончить схватку на земле.

Казалось, еще мгновение - и наш летчик откроет огонь из пистолета, но гитлеровец бежал на приличном удалении. Промах мог раньше времени спугнуть его. Капитан Кузнецов опустил пистолет. Мысли роем теснились в голове, и вдруг одна, дерзкая...

"Ты бежишь к моему, разбитому штурмовику - беги... А я к твоему, исправному истребителю..."

"Мессершмитт", покинутый хозяином, стоял недалеко. Мотор работал, вращая винт на малых оборотах. Приняв смелое решение, Кузнецов бросился на землю и, маскируясь, по-пластунски пополз вперед... А фашист бежал и назад оглядывался. Он видел свой "мессершмитт", а ползущего в траве советского летчика не замечал...

Прополз Кузнецов еще немного... Вскочил на ноги и сделал последний стремительный бросок.

Фашист оглянулся, но было слишком поздно... '

Советский летчик, перехитривший врага, подбежал к истребителю, вскочил на крыло - и в кабину.

Ошеломленный фашист неистово закричал, беспорядочно разряжая пистолет. Он бежал к своему истребителю, стреляя, чтобы пулями остановить мотор, не дать советскому летчику улететь.

А Кузнецов не ждал фашиста. Его ноги были на педалях. Правая рука сжимала ручку управления. Только левая на какой-то миг задержалась. Александр не знал, какой из секторов подать вперед.

Бросив быстрый взгляд на левый борт, он подал первый... Мотор прибавил обороты... "Значит, этот!" - решил капитан, посылая вперед до упора сектор газа.

Мотор тысячеголосо заревел. Самолет, как подстегнутый скакун, сорвался с места и, ускоряя разбег, покачиваясь на неровностях, пошел на взлет...

Теперь Кузнецов не видел бегущего фашиста, как и не слышал его выстрелов. Все его внимание было устремлено вперед: земля ускоряюще уносилась под левое крыло истребителя.

Стучала молотками кровь в висках... Толчок - и земля стала опускаться вниз.

Капитан чуть-чуть отдал ручку от себя. "Мессершмитт", послушный воле летчика, опустил желтый нос. Скорость нарастала, ее Кузнецов ощутил на ручке управления. Она с силой давила ему на правую руку.

"Наверное, можно набирать высоту!" - решил он и привычно скосил взгляд на приборную доску, отыскивая указатель скорости, но - увы!.. Перед глазами пульсировали стрелки многочисленных приборов, и все они, как близнецы, походили одна на другую...

Не смог Александр сразу определить, где спидометр, а по нему и скорость. Пришлось управлять самолетом "на ощупь".

А полосатый "мессершмитт", урча мотором, уже летел над фашистскими войсками. Гитлеровцы, наверное, смотрели в небо и понять не могли, почему истребитель летит на малой высоте с большой скоростью, а колеса болтаются неубранными. Гадали они или нет, только не стреляли: летел ведь их самолет.

Только стал подходить к линии фронта, его встретили огнем наши зенитчики. Снаряды рвались близко...

Защемило сердце. Не хотелось быть сбитым. А лететь нужно через фронт. И тогда решил Александр:

"Семи смертям не бывать, одной - не миновать... Полечу, как привык летать на своем штурмовике". Бросил он полосатого "мессера" к земле и, чуть не задевая ее колесами, пошел куролесить над войсками. Прекратили стрельбу наши солдаты, по-видимому решив: управляет "мессером" какой-то сумасшедший фашист, коль подобное вытворяет, да еще с выпущенными шасси. Вот-вот зацепится за землю колесами...

Но Александр не зацепился... Прибавил мотору газ, самолет на прямую и дальше - на восток.

Вырвался на простор, где пушки не стреляли, осмотрелся, а под ним мелькает родная земля: поля, леса, деревни. В голубом небе - ни облачка. Солнце сбоку светит яркое. Так стало хорошо - хоть песню пой. Только песню петь ему не пришлось.

Навстречу, несколько выше, неслись четыре наших истребителя.

Как увидел их Александр, сразу подумал:

"Ну все... Эти жизни дадут!"

Растеряйся на минуту - быть ему сбитым. Вспомнив про самолетный камуфляж, он снова прижал "мессершмитт" пониже к земле.

Истребители не заметили. Пронеслись выше и пошли дальше на запад, а Кузнецов на восток.

Подлетает он к родному аэродрому, и снова волнение охватывает его: "Как сажать "полосатого"? По всем правилам или нарушать их?"

Опасаясь огня зенитчиков, решил идти на посадку прямо с ходу, по методу воробья, который, в отличие от всех других птиц, не признает ветра: садится и взлетает как ему вздумается.

Капитан Кузнецов притер "мессера" на все три точки, будто всю свою жизнь только и летал на немецких истребителях.

Увидели летчики, техники, мотористы "мессера", решили: фашист, наверное, заблудился, и, чтобы не улетел, кто пистолет, кто автомат, а кто и винтовку в руки и... со всех сторон к "мессершмитту".