Под наживкой скрывается крючок

— Кстати, ты говорил, что тебя окружает много новых знакомых, а не только этот, с мотоциклом.

— Этот тип — раз, — загнул палец Ермилов, — всю ночь трезвонили в номер и молчали в трубку — два, и в море ко мне пристал какой-то киприот, говорящий по-русски и рвавшийся со мной отобедать, — три. Он работает в офисе прессы и информации Кипра.

— Ага. Там есть ребята из местных спецслужб. Но почему ты? Им нужны прокурорские работники? Списки милицейских, прокурорских и особенно наших у местных и у «сисовцев» есть. Повели тебя от аэропорта. Тут одно из двух — либо попытаются выяснить истинную цель приезда, либо хотят вербовать, а значит, можно ожидать провокаций.

— Но пасаран, — нервно отшутился Ермилов.

— Пасаран, пасаран, — пошутил в ответ Алексей. — Смотри в оба. Ты человек опытный. Дипломатической неприкосновенности у тебя нет, поэтому осторожнее. Ты же видел сегодня бывшую тюрьму наших друзей англичан? Здание, конечно, древнее, но методы получения информации все те же. Где хитростью, где просто-напросто выбьют. Не нравится мне эта возня. Не характерно как-то… Пойдем.

Они вышли из церкви, сели на скамье во дворике.

— Слушай, а зачем мы так далеко уехали? — смущенно спросил Ермилов. — Сели бы да поговорили в кафе около форта.

— В зоне видимости, значит, в зоне слышимости, если не ухом, то с помощью приборов.

— А тебе не кажется, то, что мы оторвались от слежки, уединились, вызовет у них еще большие подозрения в отношении меня?

— То, что мы встречались, — вызовет по-любому. Остальное — детали.

Руденко словно утратил интерес к разговору. Он встал и прошел в арку двора, где была дверца, ведущая в крохотную церковную лавку. Олег поплелся следом, чувствуя себя нерадивым учеником. Там Алексей воспользовался телефоном продавщицы и быстро заговорил по-гречески. Из общего потока следователь уловил только слово «такси». Мобильные телефоны, отключенные, с вытащенными sim-картами и аккумуляторами, оставили, по просьбе Руденко в машине, за воротами.

Пока Алексей разговаривал, Олег купил себе деревянные четки.

— Значит, так, — обратился Руденко к нему. — Скоро приедет такси. Назовешь свой отель, тебя отвезут. Я уеду прямо сейчас. Свяжусь с тобой, как будет информация. Тогда приедешь в центр города, как сегодня, найдешь Тофаридис bookshop — книжный магазин, недалеко от улицы Зенона. Я уже буду там, на втором этаже. Ты сколько еще дней здесь?

— Всего — неделю.

— Понятно. Все. Пока. — Он легонько хлопнул Олега по плечу и быстро вышел из монастырской лавки.

* * *

Парень в белой футболке с изображенным на ней мотоциклом переминался с ноги на ногу около входа в отель, когда Ермилов подкатил на такси. Вид у топтуна был обескураженный и расстроенный. Олег хотел было помахать ему рукой, но сдержал свой пламенный ребяческий порыв, тем более увидев через стеклянную автоматически раздвинувшуюся дверь вестибюля Эду.

— Добрый день! — приветствовала она его. — Мы посылали мастера к вам в номер. Там все в порядке. Надеюсь, что звонки вас больше не побеспокоят.

— Спасибо, Эда! Хотел у вас спросить, что здесь можно купить в качестве сувенира для домашних?

— Если для женщины, то серебро. Вино здесь вкусное, из изюма — «Кумандария».

— И где все это можно купить?

— Да в любом магазинчике. Тут не обманывают. Вино в обычном супермаркете продается.

Олег выглядел немного растерянным. Никогда не знал, чем угодить Людмиле, и она чаще всего оставалась недовольной.

Эда подалась вперед, склонившись над стойкой:

— Если хотите, могу с вами съездить и помочь с выбором, если это вам, конечно, нужно.

— Вы бы меня выручили, — приложил руку к груди Ермилов.

— Давайте завтра утром, часиков в одиннадцать. У меня как раз выходной. Встретимся на улице, около корта. Не хочу, чтобы нас видели. Нам нельзя общаться с постояльцами больше, чем просто по работе.

Олег кивнул и пошел к лифтам. Вдруг обнаружил, что у него развязались шнурки на туфле. Присел на корточки, чтобы завязать, и неожиданно услышал взволнованный голос Эды. Она разговаривала по телефону по-английски. Ермилов и не стал бы прислушиваться, но она почти плакала, и его заинтриговало содержание беседы.

— Киф, я уже схожу с ума от тоски! Я хочу к тебе, а вынуждена торчать тут из-за этого гражданства. Мы ведь могли пожениться, и вопрос был бы решен. Через три года я получила бы гражданство Ирландии… Знаю, знаю я все, но ты мог попробовать поговорить с ними еще раз… Мне тяжело, я вынуждена здесь заниматься бог знает чем. Твой приятель Линли такой мерзкий тип. Хорошо, я не буду называть его имя… Не кричи, — голос Эды дрожал. — Я люблю тебя…

Затем была пауза, заполненная всхлипываниями. Потом кто-то из постояльцев подошел к стойке ресепшена, и Эда начала объяснять звонким от недавних слез голосом по-английски, как пройти в тренажерный зал и во сколько обед. Воспользовавшись тем, что ее отвлекают, Олег, не разгибаясь, сделал несколько шагов и только потом выпрямился, уже около лифта, чувствуя неловкость от подслушанного.

* * *