Под наживкой скрывается крючок

— Уютно, — из вежливости кивнул Олег, хотя с большим удовольствием он оказался бы сейчас в своей двухкомнатной, тесноватой квартирке, но с родными людьми, которые если от него чего и хотят, то чтобы вынес ведро с мусором и отчитал мальчишек за озорство.

— Я так испугалась.

Они все еще стояли в коридоре. Отсюда просматривались и кухня, и комната, и голубая, окрашенная масляной краской дверь то ли в кладовку, то ли в туалет.

Ермилов отчего-то сосредоточил свое внимание на этой двери, глядя поверх головы Эды, но вдруг почувствовал, что за пояс его обвивают руки девушки.

— Я так испугалась, — повторила она, шепча это в грудь Олега.

Нельзя сказать, что ему было неприятно, но напряжение сегодняшней ночи и чувство осторожности вопили в нем сиреной, как на его служебной машине.

— Эда, — он мягко, но твердо отстранился. — Я пойду. А ты успокойся, закрой дверь и ложись спать. Так будет лучше для всех. Да?

Не дожидаясь ответа, он шагнул к двери. На пороге обернулся на мгновение. Эда стояла, прислонившись к стене, опустив голову так, что прямые светлые волосы полностью скрыли ее лицо.

…Ермилов вышел на темную улицу и в растерянности остановился.

— Болван! — сказал он сам себе, не представляя, как будет добираться до отеля.

Олег прошелся по дороге туда-сюда и решительно вытащил из кармана телефон. Сейчас он был бы рад увидеть и своего соглядатая в любой футболке, чтобы тот указал ему дорогу к людным центральным улицам Ларнаки.

— Алексей, я не поздно?

— Чего? — не слишком вежливо откликнулся Руденко. Очевидно, Ермилов отвлек его от какого-то многополезного дела.

— Не знаю, как вызвать такси.

— Спроси на ресепшене? Ты что, ребенок?

— Я не в гостинице. На улице, причем не знаю названия, — смущенно признался Олег.

— Ты чего, пьяный?

— Как стеклышко. Тут такая история…

— Вляпался все-таки, — констатировал Алексей. — А я вздохнул было свободно. Пройди по улице, посмотри, нет ли табличек.

В итоге Олегу удалось найти одинокий указатель, около которого он и дождался такси, вызванного Руденко.

…Едва Ермилов скрылся за дверью, Эда набрала номер телефона на мобильном.

— Он ушел, — тусклым голосом сообщила Метс. — Даже не прошел в гостиную.

— Значит, тебе не очень нужно гражданство. Ты совсем не старалась. Учитывая твою родословную, ты не получишь гражданства, пока сама не проявишь свою выраженную лояльность.

— Что мне теперь делать? Может, попробовать поехать к нему?

— Дура! В отеле нет аппаратуры!.. Ладно, — ее собеседник сбавил обороты. — Так, оставайся работать в гостинице. Место бойкое, может, понадобишься.

— Меня это не устраивает. По-моему, уже пора выполнить обещанное.

— Перебьешься!

— А если я сейчас поеду в гостиницу, к этому русскому, — Метс говорила медленно, словно нехотя, — и расскажу ему, что ты пытался подложить меня под него? И под тех, других, которые тебя интересовали. Поеду в Россию… Здесь меня ничего хорошего не ждет. Или все-таки ты сделаешь, что обещал?

Линли просто отключил мобильный.

Она посмотрела на телефон. Дисплей медленно погас. Эда хотела позвонить Кифу, но сообщать ей было нечего. Он сам у них на крючке, уже давно стал агентом SIS[4], завербованным и состоящим в рядах ИРА[5].

Эда зашла в комнату и взяла книгу с низкого журнального столика. Из-под обложки вытащила фотографию.

1996 год — Чемпионат Европы в Англии. На заднем фоне толпы ликующих болельщиков, лица их раскрашены в цвета флагов Германии. Эда с Кифом попали на их трибуну и даже навесили себе на шеи черно-красно-желтые шарфы. Обнявшись, они запечатлены на фото одним из немцев.

Эда была счастлива еще два часа после того, как сделали этот снимок. Затем, в номере дешевой гостиницы, где они жили, Киф сидел на краю незастеленной кровати, опустив голову, и говорил, говорил… Она запомнила его сгорбленную спину с дорожкой позвонков, с двумя рубцами от огнестрельного и ножевого ранений, кудрявую голову, тень на лице…

После откровений Кифа ее жизнь разделилась на «до» и «после». Так, словно между ними пролегла цепочка позвонков Кифа.

«До» была Эстония, остров Аэгна, где она проводила лето у бабушки, которая работала администратором дома отдыха. Старые военные постройки на острове, огромные валуны, песчаные дюны и сосны, тьма комаров и черники в чистом густом лесу, холодные воды Балтики, в которые Эда бесстрашно ныряла.

Дворик в Таллине, небольшой, европейский, вежливые хозяйки-соседки в клетчатых фартуках, вешающие почти стерильное белье. Отец — партийный секретарь Морского района, а учитывая, что город состоял всего из четырех таких районов, несложно догадаться, в каком достатке жила семья Метс. Эда, увлекшаяся мотоспортом, имела несколько мотоциклов, лучшее немецкое снаряжение, красивые комбинезоны и надежные импортные шлемы для соревнований. Она без труда попала в сборную команду Эстонии.