Под небом голубым

3. - Значит, вы решили окончательно, - осмелился подытожить после непродолжительно молчания метаморф. Человек посмотрел на свечу, зажатую в побелевшей руке. - Да. Да, решил. И послушайся моего совета, приятель: постарайся не попадать в лапы одиночеству. Этот зверь растерзает любого, выжрет изнутри - так, что снаружи будет абсолютно незаметно. Но изнутри... Берегись одиночества - не глупых сообитателей, не жестоких сограждан, не чужих городов - берегись одиночества. - Но разве я не буду одинок среди глупых сообитателей, жестоких... - Будешь. Наверняка, будешь. Но всегда есть надежда, что сообитатели поумнеют, сограждане станут добрее, а какой-нибудь из городов - рано или поздно - станет твоим. Надежда есть всегда, приятель. А вот Дер-Рокта может и не прийти. Да даже если и придет - захочешь ли платить назначенную им цену? Берегись одиночества, приятель, берегись!.. - Но иногда - вы знаете - иногда просто бываешь обречен на одиночество. - Знаю. - И что?.. - И ничего. В том месте, где обрекают на подобные вещи - там не принимают апелляций и не пересматривают своих решений. Главное в таком деле - не спутать обреченность с простым стечением обстоятельств. - А как?.. - Я же уже сказал. Глупые сообитатели, жестокие сограждане, чужие города. Горькое лекарство, но подчас - единственное доступное. Конечно, всегда остается Дер-Рокта, но я бы не стал на него рассчитывать. Нет, не стал бы. Помолчали. - Хорошо, - сказал метаморф. - Ладно, делайте, как решили. Может быть, этот город на самом деле не мой. - Наверняка, приятель. Наверняка. - Тогда счастливо. Я пойду. - Открыть Врата? - Не стоит. Я выйду и так. - Удачи, приятель. - И вам...

4. На узкой улице, темной, испорченной только гнилым пятном света от одинокой свечи, стоял человек. Он провожал взглядом ровную бледную спину метаморфа, уже едва различимую отсюда. "Ч-черт, кажется я забыл сказать ему. Глупые сообитатели, жестокие сограждане и чужие города никогда не изменятся в лучшую сторону просто так. Для этого нужно самому начать меняться. Впрочем... говорить подобные вещи, наверное, бесполезно. Каждый должен понять это самостоятельно". Когда превращенец окончательно распался на кусочки и был поглощен тьмой, человек отправился дальше.

5. Ночью кроваво-красные стены города казались черными. Дверь... дверь вообще не казалась - ее просто не было. Нигде. Он дважды обошел стену изнутри. Он не мог пропустить дверь, не заметить ее - вот же свеча, которая не оставляет ни единого шанса спрятаться в тенях. И все-таки двери не было. "Как же так? Или - это твой ход? Твоя попытка избежать уничтожения? Не надейся, я все равно найду ее, даже если мне придется искать наощупь". Так он и сделал. Положил ладонь на камни (черные? кроваво-красные? какие-то еще?) и пошел вдоль стены, словно слепой, потерявший палочку-стучалочку. Даже закрыл глаза, чтобы не мешали.

6. Все оказалось сложнее, чем он ожидал. Подушечки пальцев скоро заныли от постоянного трения о непонятно-какого-цвета камни. Затем онемели. Несколько раз человек спотыкался, падал - но глаз не открывал. Условия игры есть условия игры. Почему-то казалось, что очень важно не открывать глаз. Но самым страшным было не это. Забвение, о котором говорил Дер-Рокта - оно накатывало, волна за волной, и человек чувствовал, как слова вымываются из памяти - высохшие рассыпчатые цветки в гербарии нерадивого школьника. И с каждым шагом даже их оставалось все меньше. Потом рука наткнулась-таки на дверную ручку. От неожиданности человек выпустил свечу и поднял веки. Да. Дверь. Она самая. "/Ну же! Не медли!/" Человек сглотнул и потянул ручку на себя.

ГОРОД. БИБЛИОТЕКА.

7. И целый мир...

ЧЕЛОВЕК. СЕЙЧАС.

8. Библиотека сейчас напоминала морг. Если честно, человеку ни разу как-то уж так получилось - не доводилось бывать в морге. Но представлять представлял. В особенности - настроение. И пустоту. То настроение и ту пустоту, которые царили здесь.