Под небом Индии

Прия уже взяла телефон, чтобы позвонить мужу, однако вовремя остановилась. Это он должен ей позвонить. Это он виноват. Она заставит себя уважать. Она дождется, когда Джейкоб начнет умолять ее принять его обратно, когда станет каяться, упав на колени. Тогда она выскажет ему все, что о нем думает, и, после того как он бессчетное количество раз повторит слова любви, признается, что не может жить без нее, извинится за свою единственную ошибку и даст ей понять, что его раскаяние искренне, простит его.

Однажды подруга Прии пожаловалась ей на своего мужа-бабника. «Брось его, – посоветовала ей Прия. – Ты заслуживаешь лучшего. Если бы Джейкоб поступил так же, между нами все было бы кончено». Она думала, что ее муж никогда не сделает ничего подобного. Какая самоуверенность! Прия считала, что он любит ее, и только ее. Что ему больше никто не нужен.

Сочувствуя подруге, Прия все равно невольно ее осуждала. Очевидно, она не давала мужу того, чего он хотел. Не оправдывала его ожиданий. Иначе почему бы он стал ходить на сторону? И как вообще ее подруга могла быть счастлива в браке, не зная, чем занимается ее муж?

Теперь Прия сожалела о своих поспешных суждениях и о чувстве собственного превосходства.

Теперь она понимала, что люди не всегда знают, что происходит в браке, и в первую очередь в их собственном. Ты думаешь, что счастлива и он тоже счастлив. Ты неидеальна, но и он неидеален. Да, пару раз тебе хотелось ему изменить. Но вы – родственные души. Ты будешь любить его вечно. Поэтому ты подавляла соблазн и думала – если вообще способна была думать, – что он поступает так же. Что и ты для него родственная душа, которую он будет любить вечно.

Прия приходила в ярость. Выла. И, ненавидя саму себя, изнывала от ожидания.

Наконец через два бесконечных дня, прошедших со дня его рождения, Джейкоб ей позвонил.

Она сомневалась, брать ли трубку, хотя ее предательское сердце готово было выскочить из груди.

Я заставлю его ползать на коленях. Заставлю уважать меня!

Когда прозвучал десятый звонок – Прия знала, что после двенадцатого вызов будет перенаправлен на голосовую почту, – она взяла трубку.

– Алло? – сказала она, мысленно похвалив себя за ледяной тон.

Голос Джейкоба звучал смущенно. Неуверенно.

– Я… я подумал, что, возможно, мог бы зайти забрать кое-какие вещи.

Зайти забрать кое-какие вещи. Что это значит? Он что, не собирается извиняться? Не собирается молить ее принять его обратно?

– Прия? Ты слушаешь?

Она кашлянула.

– Да.

– Я могу зайти завтра после работы?

Значит, он ходит на работу? Мир, который для нее перестал вращаться вокруг своей оси, для него остался таким же, как прежде.

Прие очень хотелось сказать ему «нет», даже несмотря на то, что ее сердце переворачивалось от одной мысли о том, что она его увидит. Ей не хватало Джейкоба – его рук, крепко обнимавших ее во сне; ощущения надежности, которое создавало его присутствие, изгонявшее ее ночные кошмары; его запаха, который для Прии был таким же знакомым, как и свой собственный.

– Около семи? – сказал Джейкоб.

– Ладно, – ответила Прия, сделав над собой усилие.

– Тогда увидимся.

Ни «Я люблю тебя», ни «Прости меня за то, через что я заставил тебя пройти».

Прия вновь ощутила укол раскаленного добела, взлелеянного гнева.

Глава 8

Сита

Список того, чего не следует делать девочкам. 1925–1926 годы

– Ма, я хочу снова увидеться с Мэри.

Рука матери Ситы замерла, раздавив ладду[4], которое она собиралась положить себе в рот. Она выпрямилась и пристально посмотрела на дочь.

Сита долго выбирала момент для этого разговора и в конце концов отдала предпочтение времени, когда мать, еще не придя в себя после дневного сна, решит перекусить свежеприготовленными сладостями, окуная их в имбирный чай. Именно в такие моменты она была наиболее податливой.

«Прошу, скажи “да”!» – думала Сита. Ее лицо, впрочем, ничего не выражало. Она не хотела, чтобы мать догадалась, как сильно ей этого хочется.

– Мне не слишком-то понравилась ее мать. Она чересчур снисходительна к слугам. Именно поэтому их дом такой грязный, а сад такой запущенный. Как жена комиссара, она должна соответствовать определенным стандартам, однако моих советов она, похоже, слушать не пожелала – по правде говоря, в какой-то момент я подумала, что она кивает мне слишком уж охотно, а потом оказалось, что она просто задремала!

Голос матери превратился в возмущенный писк.

Сита с трудом сдержалась, чтобы не хихикнуть. При мысли о том, что босоногая мать Мэри, это воплощение рассеянности, заснула, не выдержав бесконечного потока напыщенных советов, ей хотелось улыбнуться до ушей.

«Она мне нравится», – вновь подумала девочка.

– Мэри так хорошо себя ведет, – сказала она вслух. – И у нее очень опрятная комната.