Под небом Испании

Останавливаю машину. Пересаживаюсь на заднее сиденье. Едем. Молчим. Шумит дорога. Цепляются за машину тени апельсиновых и лимонных рощ. Потом побежали пустынные поля, резкий сухой кустарник, и снова темно-зеленые ароматные оазисы. Валя, не отрываясь, глядела в окно.

– Смотрите, целые плантации апельсинов, – нарушила молчание моя спутница.

– Можно купить. Скажите Пепе, пусть остановит машину, и мы запасемся на дорогу.

– О, Павлито! Это очень здорово. Я давно хотела просить, да боялась, что рассердитесь.

– Ну что вы. У нас целых сто пезет.

Пепе остановил машину, пошел искать хозяина плантации. Пропадал он долго, и я, потеряв терпение, отправился за ним. Вошел в рощу и издали увидел нашего шофера. Пепе и хозяин плантации, крепкий старик с густыми седеющими волосами, о чем-то спорили. Оба энергично размахивали руками, кричали, что-то показывали па пальцах. Старик подбегал к собранным в ящик апельсинам, извлекал фрукты и совал их под нос нашему шоферу.

– Ай-ай, какие фрукты выросли. Лучшие апельсины в Испании. – Довольный собой, шофер подошел ко мне.

– Договорился обо всем. Сколько брать?

– Килограмма четыре.

– Ай-ай, не шутите, Павлито. Четыре килограмма только на смех.

– Я не шучу. Зачем больше.

Поняв, наконец, что с ним действительно говорят серьезно, Пепе расстроился:

– Я-то думал, что вы возьмете несколько ящиков. А эту мелочь я нарвал бы с любого дерева. Зря торговался с хозяином.

Подошел старик. Пепе что-то смущенно бормотал. Старик подцепил совок душистых апельсинов и высыпал в машину. От денег он отказался. Мы поблагодарили и распрощались.

Всю дорогу Пепе ехал молча. Валя пыталась его развеселить, шутила над его торговыми переговорами: «Не получится из тебя министра торговли». Но Пепе только качал головой. Видя, что он тяжело переживает свою оплошность, мы оставили его в покое и принялись за подарки старого испанца.

– Угощайтесь, – протянул я Вале огромный апельсин.

– Спасибо. А старик на нас обиделся, – хмуро сказала Валя.

– За что же?

– Он думал, что мы закупаем большую партию фруктов для отправки в Россию. Что теперь он о нас скажет?

– Старик понял, что это недоразумение, мы приехали сюда не торговлей заниматься, а защищать Испанскую республику. А закупочные операции, в которые впутал нас Пепе, меня мало касаются.

В Вале сидел какой-то бес. Она не могла молчать. Для нее это было страшнее пытки. Она всегда хотела что-то сказать, на что-то указать, поправить. Когда я вынул перочинный нож и стал для нее чистить апельсин, она от неожиданности даже растерялась. Но ненадолго…

– Кто же так чистит?

Выхватив апельсин, она принялась сама его потрошить. Девушка ловко подрезала кожуру, подхватила ее ногтем и моментально сняла с апельсина золотистую душистую шубку.

– Вот как это делается, – показала она мне. – И вообще надо быть деликатным с женщинами. А то выскочил из машины и даже руки не подал, не открыл дверцы.

Теперь мне смешно все это вспоминать, а тогда, честное слово, было не до веселья.

«Ладно, приедем в Альбасете, отделаюсь от такой учительницы», – решил я.

В город добрались к вечеру. Я пошел в гостиницу в свой номер, а Валентина отправилась искать мужа. Встретиться договорились утром.

Устав с дороги, я быстро разделся и бухнулся в постель. Яркое солнце разбудило меня. Побрившись, пошел к Петровичу. Он был доволен нашей работой в Мадриде. Испанцы хорошо овладели советскими пулеметами, успешно сражались на фронтах. Мне, их наставнику, приятно было слышать лестные отзывы. Но радость была не полной…

Обстановка в Мадриде, Валенсии, Барселоне и других республиканских городах с каждым днем накалялась. Коммунистическая партия Испании собирала преданные республике силы, чтобы отстоять завоевание испанских трудящихся. Пренебрегая усталостью, работала неутомимая Пасионария. Она то появлялась на передовой, подбадривая бойцов перед боем, то выступала на рабочем митинге, то приходила в госпиталь к раненым. Ее видели всюду: на заседаниях ЦК партии и в общине перепуганных монашек. Долорес Ибаррури боролась за каждого человека. И немало неграмотных, забитых монашек после ее бесед меняли мрачное платье на форму бойцов Народного фронта.

Любимцем партии называли Хосе Диаса. Несмотря на тяжелую болезнь, он проводил в эти дни титаническую работу. Друзья не знали, когда он спал. Так трудились все коммунисты.

Вести с фронта приходили неутешительные. Франкисты вводили в бой все больше техники и людей. Генерал Франко хвастался: «Если понадобится, я прикажу расстрелять половину Испании». От своего кровавого предводителя не отставали и подчиненные. Генерал Кейпо де Льяно также высказался достаточно откровенно: «Я найду своих врагов повсюду. И если они уже в земле: я их выкопаю и расстреляю снова».