Под небом Италии

– Ги не таков. – Франческа энергично помотала головой. – Он... очень уступчивый. Ты бы слышала, как он великодушно судит о своем брате. Только и думает, чем бы порадовать лорда Бельдана. Бросил меня, потому что так захотел сир Арнонкур – ради политических амбиций. Вот насколько он благороден. А потом – опять ради своего брата – сделал предложение подопечной кардинала Конти.

– Злые языки утверждают, что она не только подопечная, – ехидно заметила Лючия, и Франческа ужаснулась, не ожидая услышать подобные слова из уст своей подруги. – Ходят слухи, что Кьяра – плод юношеского греха, совершенного до того, как будущий кардинал принял священный сан. Призвание посетило его поздно, если вообще посещало. Говорят, он любил ту девушку, но ее состояние было совсем небольшим, а он был младшим сыном, который имел несчастье родиться в очень амбициозной семье. С его семьей мы связаны некоторой интригой. Родные быстренько выпихнули Конти в Париж, где его еще до рождения ребенка посвятили в сан. Девушка умерла, но чадо осталось жить. – Лючия замолчала, и Франческе оставалось догадываться, что за мысли кружились в голове у подруги. – Но хватит об этом. О кардинале Конти нам еще придется говорить. Он сделался известной личностью. И теперь стоит начать обсуждать политическую ситуацию – непременно всплывает его имя. Лучше расскажи о Ги. Что у вас было после того, как он вернулся в Бельведер? Женщины должны делиться любовными историями, даже если это причиняет боль.

Франческа сама едва поверила, что решилась рассказать Лючии, как проводила время с Ги в Бельведере.

– Могла бы поцеловать... должна была поцеловать... чувствовала, что он меня жаждал... что мог бы вернуться ко мне. Но не сумела. – Она запнулась.

– Тебя удерживала мысль, что от этого страдала бы другая, как страдала ты сама, – закончила за нее подруга.

– Ты считаешь меня святее, чем я есть на самом деле, – рассмеялась графиня Дуччи-Монтальдо. – Я изобретала планы и строила козни, чтобы заполучить обратно своего Ги. И кое в чем преуспела. Но вот только... только... О, как я ненавижу сира Арнонкура! И как он ненавидит меня! – с жаром добавила она.

Лючия ничего не ответила, только обняла подругу за талию.

– Давай вернемся в палаццо. Время позднее, и я устала. А покупки закончим завтра – или в другой раз. И будем надеяться, что Господь в своей величайшей милости наградит нас множеством дней, которые мы проведем вместе.

– Ги, что это за медальон у тебя на шее? Новый?

Младший брат сира Арнонкура слегка побледнел, но улыбка осталась такой же обворожительной.

– Напротив. Он у меня довольно давно. А до меня принадлежал многим людям.

– Наверное, поэтому он мне кажется знакомым. – Франческа отвела глаза от золотой звезды. – Только не могу вспомнить, где я его видела.

Ги аккуратно заправил медальон за ворот туники.

– Не стоит себя утруждать. Особенно таким прекрасным вечером, как сегодняшний. В своей благодарности дамам Дуччи-Монтальдо Бельдан превзошел самого себя. Не припомню, чтобы он когда-нибудь устраивал такое прекрасное развлечение.

Франческа присела в реверансе, хотя отлично поняла, что Ги попытался отвлечь ее мысли от медальона и сказал ей неправду. И сделал это совершенно напрасно. Во-первых, потому что она уже видела этот медальон и когда-нибудь припомнит, где и на ком. А во-вторых, потому что Лючия ей сказала, что сир Арнонкур устроил развлечение не столько для того, чтобы отблагодарить графинь Дуччи-Монтальдо, сколько чтобы подбодрить флорентийцев.

– Горожане понимают, – шепнула она, – если сир Арнонкур каждый вечер наведывается в город, оставляя лагерь, значит, нет причин для беспокойства. Но в действительности он приезжает сюда, чтобы тайно строить свои планы. Вокруг столько соглядатаев. Французские, папские, даже из Авиньона, откуда папа Климент намеревается отобрать власть у Рима. Французы отчасти пришли сюда именно за этим. Папа Климент был сторонником графа Анжуйского. Он полагал, что как только Людовик обоснуется на троне обеих Сицилии, престол Святого Петра ему обеспечен. И папская власть сосредоточится в одних руках. Вопрос лишь в том – в чьих руках? Поэтому-то здесь не только папские соглядатаи, но и лазутчики любого мало-мальски значительного европейского политика. Все хотят знать, как намерен поступить сир с расквартированным в Ареццо французским войском.

– Разве можно обеспечить тайну среди шумихи карнавала? – удивилась Франческа.

– Вот именно, подружка, – улыбнулась Лючия. – Иногда шум и забавы – самое лучшее прикрытие для серьезных намерений.

«Стало быть, нынешним вечером замышляются важные дела», – подумала Франческа. Хотя гостей собралось не очень много – не более пятидесяти человек – было много знакомых ей лиц. Веселье нарастало, и яркие наряды перемешались с одеждой бродячих менестрелей и жонглеров.

– Вам нравится, миледи?

Если бы не воспитание, Франческа ни за что бы не обернулась на этот знакомый голос.

– Очень, сир Арнонкур. Но вы напрасно утруждаетесь ради нас. Мы с матерью привыкли в Бельведере к спокойной жизни.