Под небом Парижа

– Алекс, без майки. – Она аккуратно просовывает руки под мою футболку. Пальцы у нее прохладные, и она нежно касается ими моей еще теплой после сна кожи.

– Ты же мой личный обогреватель? – шепчет она.

Я наклоняюсь и целую ее в лоб.

– Пошли, принцесса, приведем тебя в порядок.

Марион кивает, и я подаю ей руку. Она идет очень медленно, продолжает держаться за меня, оперевшись на руку. Старается не шевелить верхней половиной тела. Мне невыносимо смотреть на нее в таком состоянии.

– Не переживай, все пройдет, – успокаивает она меня, заглядывая в мои глаза.

– Вообще-то, это я должен тебя успокаивать.

– А я спокойна, – замечает она.

Мы наконец проходим в ванную, и Марион смотрит на себя в зеркало.

– Ну и видок, – хмуро бросает она.

– Поверь, ты даже сейчас попадаешь в категорию «ничего такая».

– Неправильный ответ. Ты должен был сказать, что даже сейчас я для тебя самая прекрасная девушка на свете.

– Ты и без меня это знаешь.

– Да, – без сомнений соглашается она, чем вызывает у меня очередную усмешку. – Но все-таки мне важно знать твое мнение. Только не думай, что оно так уж ценно!

– Ни в коем случае! – Я выдавливаю пасту на ее зубную щетку и поворачиваюсь к ней. – Открывай рот.

– Я сама могу почистить зубы.

– Меньше движения – меньше боли, малышка Марион.

– Спина все равно болит. Двигаюсь я или нет – неважно.

– Открывай рот, – стою я на своем.

Марион закатывает глаза, но решает больше не спорить, послушно открывает рот, и я начинаю чистить ей зубы. В ванной комнате лишь слышно жужжание электрической зубной щетки. Она сплевывает, а я прохожусь по новому кругу. Затем даю ей ополаскиватель и помогаю умыть лицо.

– Мне стыдно. – Она прячет лицо у меня на груди.

– Глупости. – Я глажу ее волосы. – И в печали, и в радости, и в горе, и в бедности…

– Ты делаешь мне предложение? – невнятно бормочет она.

– А ты хотела бы этого?

Она поднимает на меня смущенный взгляд.

– Да, но только не здесь и не сейчас. Хочется чего-то более кинематографичного…

– Кинематографичного? – с улыбкой переспрашиваю я.

– Именно… чтобы шел дождь, и мы с тобой такие красивые, без ожогов на спине и синяков под глазами.

– Красивые мокнем под дождем? – со смешком переспрашиваю я.

– Не издевайся, – пыхтит она. – Да, красивые мокнем под дождем, у меня водостойкая тушь, а ты вообще без косметики!

– Не могу поверить, неужели у меня даже не накрашены губы?

– Разве что немножко, самую малость.

– Одолжишь блеск для губ?

– Не притворяйся, словно у тебя его нет!

Я громко фыркаю и беру ее лицо в руки.

– Это ты правильно придумал, у меня чистые зубы, можно целоваться!

– Какая ты романтичная…

Я наклоняюсь и нежно целую ее в губы.

– Как думаешь, оргазм можно считать обезболивающим? – спрашивает она с улыбкой.

– Я думаю, что я недостаточно равнодушен к тебе и твоей спине, чтобы мы занялись этим сейчас. Так что вынужден тебя расстроить, но придется обойтись уколами и таблетками.

– Я вообще-то шутила, – недовольно бросает она. – Как ты сам понимаешь, в моем состоянии не до секса… И вообще, думаю, ты не дождешься его от меня до конца своих дней!

Я усмехаюсь.

– Прямо таки до конца своих дней!

– Да! Тем более после того, как отказал мне! Что бы ни случилось, ты никогда не должен говорить мне нет! – Она продолжает играючи бурчать.

– Никогда-никогда? – посмеиваясь, переспрашиваю я.

Она стреляет в меня взглядом.

– Я, между прочим, говорю серьезно! Все, я на тебя обиделась!

– Что мне сделать, чтобы загладить свою вину? – шутя спрашиваю я.

Она делает вид, что задумалась.

– Накорми меня, и, возможно, я передумаю.

Я глухо посмеиваюсь.

– Что хочешь?

– Блинчики с мороженым и кремом шантийи[35], – выпаливает она.

– Будут тебе блинчики…

– И крем?

– Да.

– А мороженое?

– Ага.

– А секс?

– Хорошая попытка, но нет.

– Какой же ты зануда…

Я смотрю на нее, кладу руку ей на затылок и притягиваю к себе. Аккуратно обнимаю ее за плечи.

– Я очень испугался, – честно признаюсь я.

Ее руки медленно бродят по моему телу, она обнимает меня за талию и снова утыкается мне в грудь.

– Я совру, если скажу, что не испугалась.

– Больше никогда так не делай, – шепчу ей на ухо, – никогда не закрывай меня собой.

– Ты бы сделал то же самое.

– Но ты не делай.

Она поднимает голову и заглядывает мне в глаза.

– Что будет дальше, Алекс? Что мы будем делать?

Я пожимаю плечами.

– Ждать дождь для кинематографичного предложения.

Она мило улыбается.

– Я серьезно спрашиваю.

– А я серьезен.

Выражение ее лица меняется, ухмылка исчезает с губ, а взгляд становится пристальным.

– А вдруг случится что-то еще?

– В теории, завтра может наступить конец света. Но если ты рядом, то мне все четыре всадника апокалипсиса не страшны.

– Мне тоже, – тихо говорит она.

Вид у нее такой, словно она хочет мне что-то сказать, но не уверена, стоит ли. Я терпеливо жду. Марион продолжает смотреть на меня. Нежно гладит по лицу, целует подбородок.

– Знаешь, когда я убежала, то встретила семью с двумя детьми. У них были мальчик и девочка. Они обсуждали бытовые мелочи: обед, мультики и слюни мелкого.