Под неусыпным надзором

– Кто-нибудь… – начал он, но не имел ни малейшего понятия, что следует сказать дальше. Внезапно мурашки побежали у него по спине.

В отражении стекла он увидел, как медленно задвигался этот смятый комок бумаги, будто кто-то открывал и закрывал рот. Белые волосы тоже зашевелились, словно отвечая движению, возникшему внутри этого рта.

Себ медленно выполз из-за стола. Лучше уйти из этого вагона, чем увидеть морщинистое, словно заложенное складками лицо или под этим жутким подбородком обнаружить еще более ужасное тело.

Голова в отражении поднялась, так как ее обладатель встал в проходе во весь рост. Он продолжал смотреть вперед и при этом открывать и закрывать рот. Это оказалось еще хуже, чем если бы его голова была развернута на сто восемьдесят градусов: создавалось впечатление, что он мог чувствовать присутствие Себа без помощи глаз. Когда Себ пристальнее вгляделся в этот мертвенно-бледный череп, он увидел, что макушка его покрыта большими черными пятнами, из которых торчали неровные пучки мертвых волос. Себ бросился к двери, что вела в другие вагоны.

Выскочил в тамбур и остановился, почувствовав теплое дуновение со стороны туалета слева от него.

Поезд на большой скорости проехал поворот, и он, словно пьяный, завалился прямо на дверь, ведущую в соседний вагон.

Заглянув через стеклянную дверь в вагон «Б», он увидел много народа и ощутил приятное чувство защищенности. В дальнем конце вагона несколько человек встали и потянулись к полкам за своим багажом. Наверное, поезд уже приближался к Торки, что означало конец их путешествию. Все прекратится, и с Марком Фраем он будет чувствовать себя в безопасности. Пожалуй, нам сегодня лучше лечь спать в одной комнате.

Себ уже собирался нажать зеленую кнопку, которая открывала дверь в следующий вагон, когда ему удалось получше разглядеть заполнявших его людей. То, что он увидел, заставило его немедленно отвернуться.

Они выглядели нисколько не лучше того, что остался там, в тихом вагоне. Казалось, их худые полупрозрачные руки больше не тянутся за багажом. Кем бы они ни были, их воздетые вверх руки походили либо на полное отчаяние и мольбу о помощи, либо на какое-то безумное голосование. А может быть, и то и другое. На какую-то долю секунды Себу даже показалось, что он заметил, как что-то мягкое и серебристое свисает с талии у тех, кого он поначалу принял за группу пассажиров в конце вагона.

Он отпрянул от двери – и тут же ему в лицо пахнуло зловонием, как из забитой канализационной трубы. Из туалета донесся звук бегущей воды, как будто его заливало из раковины и унитаза одновременно.

Через стеклянную дверь он посмотрел в свой тихий вагон. В самом конце тот, от кого он бежал, уже стоял на четвереньках, низко опустив голову, будто принюхивался или искал что-то на полу в проходе. Себ успел заметить высохшие сморщенные ноги и выпирающие буграми позвонки на хищно выгнутой спине и крепко закрыл глаза, пытаясь спрятаться от этих жутких видений.

С громким хлопком открылась дверь вагона «Б».

– Нет, пожалуйста, не надо! – закричал Себ голосом, который в других обстоятельствах заставил бы его покраснеть от стыда. Все его тело содрогнулось с такой силой, что ноги его оторвались на несколько миллиметров от пола. Вдруг ни с того ни с сего он с грустью подумал, что цвет настоящего ужаса и трусости, которую он порождает, вовсе не желтый – он мертвенно-бледный, как обескровленное лицо, которое только и может, что бормотать ерунду себе под нос. Именно такое лицо и предстало перед Марком Фраем, открывшим дверь вагона. В руках он держал бутылку Doom Bar и пластиковый стакан объемом в пинту.

– Черт возьми, Себ! – Он сделал шаг назад. – Ты напугал меня.

Заметив его паническое состояние и то, как он прижался к двери, будто хотел выскочить из вагона, не дожидаясь следующей станции, Марк поспешно добавил:

– Эй, Себ, с тобой все в порядке?

Глава 22. Неси меня нежно, мягко ступая босыми ногами

– Видишь? – Марк Фрай указал на верхнюю часть ворот.

Себ кивнул. Он заметил эту надпись, выглядывающую из-за верхушек деревьев, еще издали, когда они только подходили к Тору. Красноватая металлическая поверхность проглядывала там, где отвалилась вздувшаяся пузырями краска, но надпись на выгнутом над воротами аркой большом щите все еще хорошо читалась: «Выйдем за собственные границы. Освободим себя».

Стена забора, окружавшая участок, была темной, облезлой во многих местах, поросшей плющом. Крапива, ежевика, неухоженные кустарники, сорняки и высокая трава покрывали каменное основание и переплетались с прутьями ограды. Чем дальше продвигались они вдоль ограды Хантерс Тор Холла, тем очевиднее было царившее здесь запустение и тем больший страх – страх на грани ужаса и паники – охватывал Себа. Он изо всех сил пытался бороться с ним, но то и дело останавливался, чтобы попить или пописать, спрятавшись среди деревьев. В конце концов он понял, что, оттягивая неизбежное, он делал себе только хуже.