Под откос

– А вот так, – озорно усмехнулась женщина. – Гости в носках и тапочках – это для меня просто невозможно. Представь себе, – легко перешла она на ты, – вот такого бравого солдата, как майор ОМОНа – при полном параде – и в носках. Или девушку в вечернем гостевом платье – и в тапочках. Нет уж, пять лишних минут с пылесосом не стоят таких жертв. Кстати, меня зовут Анной. Анна Андреевна, если хотите.

Алексей, покряхтывая и пытаясь поаккуратнее ступать своими тяжелыми «берцами», проследовал за хозяйкой на кухню, где уже досвистывал свою песню чайник. Видимо, она уже ждала их.

Майор был сбит с толку. Эта живая, обаятельная и симпатичная женщина никак не ассоциировалась с безутешной скорбящей матерью погибшего солдата. Не иначе, Рашид что-то напутал. Или, может, решил использовать его в темную? Может, он хочет за этой мадам приударить, но стесняется прийти в гости в одиночку? Де нет, не может быть, Рашид на хитрость просто органически не способен.

Леха угнездился за кухонным столиком, и огляделся. Комната была очень чистой, аккуратной, и, мягко говоря, не бедной. Большой двухкамерный холодильник, микроволновка, даже небольшая плоская панелька телевизора на стене. Их дожидался на столе тортик явно не за пятьдесят рублей. В общем, реши они купить гостинцы, то выглядели бы глупо. В такие дома надо ходить с бутылочкой дорогого коньяка, а не килограммом пряников.

Хозяйка подливала им чай, смеялась их шуткам. Она была такой милой и непосредственной! Никифоров долго не мог понять, что держит его в напряжении? Почему Рашид прячет взгляд? Наконец, он уловил это – ускользающую мелочь, которую может заметить только тот, кто ее ищет. В карих глазах Анны сполохами зарниц время от времени просверкивал жгучий, нездешний блеск. Такой блеск выдает внешне вполне нормальных и адекватных людей, у которых глубоко внутри сидит что-то, что другие, благополучные люди, называют безумием.

«Она же сумасшедшая!» – пронзила Леху догадка. Впрочем, она была в той же мере сумасшедшей, как и Рашид. То есть, эта ненормальность лишь отличала их от всех остальных, не делая психами в прямом смысле этого слова.

– Извините, ребята! – встала из-за стола хозяйка. – Я сейчас. Андрюшеньке нужно водички налить. У него, наверное, горло пересохло. Его жажда постоянно мучает, – добавила она извиняющимся тоном.

Никифоров заметил, как Рашид вздрогнул всем телом, будто через него пропустили мощный разряд электрического тока. Неужели здесь, в квартире, есть еще кто-то? Неужели все это время, пока они балагурили за столом, в соседней комнате страдал человек, который не может встать и выйти к ним? Этот Андрюшенька – сын Анны, и он не убит, а лишь тяжело ранен? Или вовсе лежит в коме, как растение – он уже встречал подобное. Но почему Рашид не предупредил?

Пока эти мысли ураганом проносились в голове Алексея, хозяйка достала из холодильника бутылку ключевой воды, аккуратно налила в большой стакан, и бережно, как величайшую ценность, понесла в другую комнату. Когда она открыла дверь, Алексей почувствовал, как немеют его руки и ноги, а в голове появляется отвратительный тихий звон. Во всю стену комнаты была большая фотография в полный рост молодого веселого парня в полевом камуфляже. Его смеющееся лицо было неимоверно похоже на лицо Анны.

В узкую щель приоткрытой двери Алексей видел, как Анна аккуратно убирает в сторону стакан с водой, стоящий на небольшом столике перед фотографией, а потом встает на колени и ставит новый, только что наполненный сосуд.

Через минуту она вернулась. В уголках глаз быстро таял, утекал, испарялся тот самый безумный огонек, который заметил Алексей.

Они посидели еще с полчасика. Леха плохо запомнил, о чем они говорили. Остался только гудящий шум ушах, и ощущение одеревеневших, ничего не ощущающих рук.

– Заходите еще, ребята, – провожала их в дверях Анна. – Я всегда так рада, когда ты приходишь, Рашидушка. Ничему на свете я так больше не радуюсь. И ты, Леша, заходи. Вы очень славные ребята. Андрюша был бы рад таким друзьям. Он и сейчас вам очень радуется…

…Никифорова колотило. Его трясло и било. Зажженная сигарета в руках выписывала восьмерки своим горящим кончиком. Он нашел в себе силы попрощаться и зайти в лифт. Но как он выскакивал из подъезда – он уже не помнил.

– Ее сын, Андрей, погиб в девяносто шестом, – глухо рассказывал Рашид, нервно тянущий «беломорину» большими резкими затяжками. – Мехводом был. Сгорел в «бэтре». Уводил горящую машину от колонны наливников. Какой-то журналист рассказал матери, как погиб ее сын. В подробностях. Ты сам видел, что с ней стало. Она нормальная. Не то, что я, – горько усмехнулся он. – Но уже много лет несколько раз в день меняет воду в стакане перед фотографией сына. Ведь он сгорел, и ему теперь всегда хочется пить. Там, в горящем «бэтре», он не мог напиться…

Рашид храпнул, будто ему самому не хватало воздуха, но взял себя в руки.