Под парусами. Свободные (СИ)

Олег усмехнулся и еще ближе прижал Сашу к себе. Никогда и ни с кем он не вел подобных бесед - моряки понимали без слов, а зеваки ничего кроме брызг и парусов не замечали.

- И ты считаешь, что жизнь на ней единственно правильная? – спросила Александра.

- Выбор есть всегда.

- Выбор?

- Кто-то строит карьеру. Крутится как белка в колесе, пытаясь найти собственный путь. Кто-то сдается, течет по течению. Подстраивается, изучает правила, надеется на законы, мораль, привычки... Черт! Таких, наверное, львиная доля. Винтики.

- А ты?

- Я тоже винтик, - Олег усмехнулся. - Только винтик не в человеческой схеме, а вот... - кивнул в сторону залива. - У стихии.

Словно подтверждая его слова, ветер качнул яхту. Александра вздрогнула и, чтобы не упасть, ухватилась за сильные мужские руки.

- Ох!

- Я держу тебя, родная. Все хорошо.

Сафронов устоял. Он словно и не ощущал качки. Холодный ветер, соленые брызги, скрип такелажа – все было для него привычно. Аля спиной ощущала, как ровно и спокойно дышит ее капитан. Грудь поднималась и опускалась. Щеку возле уха обдувало теплым дыханием, от чего сладкий озноб каждый раз волной спускался по телу.

- Не знаю, Олег... – она поежилась. - Умом я тебя понимаю, но... Стихия строже, беспощаднее.

- Да. Все так. У нее свои правила.

- Суровые.

- Простые. Научившись жить по ним, очень сложно... Возвращаться к обычным. К человеческим.

Аля обернулась.

- Тебе сложно?..

Ответа не было. Ее собеседник смотрел серьезно глаза в глаза и молчал.

- Но миллиарды как-то живут, - голос девушки дрогнул.

Подумав немного, Олег нежно поцеловал ее в лоб.

- В Индии есть один поселок. Он находится высоко в горах. Там почти каждый день идет дождь. Даже по питерским меркам это очень дождливо, - хмыкнул рассказчик. – И вот много поколений подряд в поселке живет одна необычная община. Отшельники. Они не принимают случайных гостей и ревностно охраняют свою территорию. Каждый день и ночь несколько постовых следят за тем, чтобы ни хищники, ни чужаки не приблизились к их поселку. Мужчины и женщины, худощавые, неотличимые один от другого. С блестящей, будто обмазанной маслом, желтой кожей и покорным, бесстрастным выражением лица. Они стоят под дождем без права покинуть свое место или хотя бы присесть. Стоят и смотрят. Вся их жизнь – такое стояние. А вокруг непролазные леса, густые кроны деревьев, заслоняющие людей от солнца и звезд.

Олег на минуту прервал рассказ. Втянул полной грудью холодный воздух и, пока Саша не замерзла, спрятал ее к себе под куртку.

- Неужели такая жизнь им нравится? – поглощенная историей Аля не сопротивлялась.

- Нравится ли?.. Моряк, который рассказал мне о поселке, говорил, что иногда самые молодые и неопытные уходят… В большой мир. Не всем нравится стоять под дождем.

- И у них получается начать все заново?

Олег вздохнул.

- Нет. Спустя какое-то время большая часть возвращается. Иногда приходят не одни, с чужаками. Те остаются, соглашаются с правилами. И стоят.

- Не понимаю.

- Совсем?

- Они… - Аля задумалась. – Не могут начать жизнь в большом мире по его правилам?

Кивок.

- А чужаки?

- А чужаки – больше не могут.

***

Вопреки всем надеждам Виктора странности в этот день все прибавлялись и прибавлялись. Даже его собственная квартира подверглась изменениям. Удобный мягкий диван, что стоял раньше возле окна, переместился к стене. Раритетный журнальный столик больше не красовался посреди комнаты в компании удобных кресел. Он исчез вместе с мягкими миниатюрными пуфами, которые, хоть и оживляли интерьер, но вечно путались под ногами. Гостиная казалась пустой как после новоселья.

Удивленный хозяин озирался по сторонам, а двое его провожатых, не тратя время попусту, двинулись на кухню с пакетами из магазина. Огромный нескладный водитель что-то ворчал о диване. «Тяжелый», «спина болит» - донеслось до Виктора. Аля в ответ на причитания звонко смеялась и гладила собеседника по плечу. От этой картины в голове Строганова все стало на свои места – о нем позаботились. Как маленького обезопасили от столкновения с острыми углами и от препятствий. Первой эмоцией на подобную опеку была злость. Виктор даже раскрыл рот, чтобы высказать свое мнение, но слабость сделала свое дело, и вместо пламенной речи он опустился на горе-диван. Дольше злиться не вышло. Шелест пакетов и женский смех всколыхнули что-то внутри. Вместо злости неожиданно пришел покой.

Закрыв глаза, хозяин квартиры откинулся на мягкую спинку. Из кухни донеслось журчание воды. Хлопнула дверца холодильника. Вспыхнул огонь на плите. Постепенно, минута за минутой жизнь наполнялась самыми простыми и чудесными звуками. Операция и больница оставались в прошлом. Пережил. Смог. На веки навалилась тяжесть. Мышцы лица свело от зевка.

Когда спустя пять минут в гостиную вернулась Александра, Виктор Николаевич Строганов сладко спал. Глубокие складки на лбу разгладились. Губы больше не напоминали тонкую линию, и даже привычная за последнее время бледность исчезла с лица. Во сне он казался моложе, красивее. Аля невольно залюбовалась. Ее атлант больше не держал землю. Он был слабый, но живой. Настоящий…