Под парусом мечты

Анвил стоял спокойно, пока темнота перед глазами Джека снова рассеялась. Джек знал, что это не имеет отношения к его ранению. Просто он слишком мало двигается. Нужно…

Джек натянул подпругу и взнуздал Анвила. Затем вывел его на улицу.

— Я еду в О’Киф-Стейшн, — коротко сказал он. — Вернусь через пару часов. — И тут же отругал себя за то, что отчитывается, словно девушка, решившая прогуляться в одиночестве. Раньше он никогда так не поступал. Но то было раньше, когда он чувствовал себя неуязвимым и никогда не думал, что с ним или его лошадью может что-то случиться, что может понадобиться искать его и быстро найти.

— Я понял, мистер Джек… забирать блудную дочь… — Фрэнк Уилкенсон нагло оскалился.

Джек подумал мимоходом, что его нужно уволить, но не нашел в себе сил на то, чтобы отругать парня.

День был отличный, один из немногих теплых солнечных дней этим летом, которого толком и не было. Проехав несколько миль, Джек почувствовал, что наслаждается прогулкой, и даже пришпорил Анвила, погнав его в галоп. При этом ему вспомнились гонки, которые они так любили устраивать с Глорией. И о лошади, которую он ей обещал. Он не спрашивал Гвинейру, что стало с жеребенком. Но маленькая Принцесса снова была в тягости. Может быть, Гвинейра продала кобылку Вики и теперь пытается умилостивить свою совесть?

Джек пересек ручей, служивший границей между О’Киф-Стейшн и Киворд-Стейшн. Маори снесли старые здания фермы и построили свой марае немного западнее. Там и раньше была деревня, но сейчас, поскольку земля официально принадлежала племени, они построили гораздо более роскошные спальные дома и дом для собраний, чем это было принято на острове. Джек ехал по вытоптанной тропинке между огражденными пастбищами. Племя маори держало здесь несколько дюжин овец, но пока животные были еще на высокогорьях вместе с отарами Киворд-Стейшн.

Он уже видел деревенские дома. Перед варенуи собрались празднично одетые люди. Джек спешился, чтобы крикнуть ритуальное приветствие и попросить позволения войти в марае. В обычной ситуации маори давно заметили бы его, хотя он приблизился к деревне с тыльной стороны. Если кто-то приезжал в деревню, ему повсюду встречались женщины и дети, которые носили воду, ухаживали за животными или обрабатывали огороды.

Но сегодня все внимание было приковано к чему-то, что происходило в доме собраний. А потом из дома вышла девушка, одетая в традиционную одежду маори — пеньковую юбку и тканый верх в цветах племени. Сначала Джек подумал, что это жрица, которая собирается начать какую-то церемонию. Однако девушка спокойно отделилась от группы, а затем, завернув за угол, где ее уже не было видно из варенуи, побежала. Девушка что есть духу бежала в сторону леса, из которого только что выехал Джек, очевидно направляясь к ручью, а затем в Киворд-Стейшн, — и едва не налетела на него.

Увидев мужчину и лошадь, девушка остановилась. Когда она посмотрела на него, ее глаза сверкали.

Джек глядел в широкое лицо, которое, однако, было ýже, чем у большинства женщин-маори. Первым делом он обратил внимание на искусно нарисованные узоры моко. Благодаря им глаза девушки казались больше. Голубые глаза… Она была молода, но уже не ребенок; судя по всему, ей около двадцати лет. Ее волосы… густые, непослушные светло-русые локоны были подобраны широкой лентой в тон ее традиционному наряду.

— Пропустите меня! — На лице девушки не было ни страха, ни узнавания — только неприкрытая ярость. Что-то взбесило ее до крайности.

Джек испугался, увидев, что в руке у нее сверкнул нож.

Он поднял руки, словно защищаясь, хотел заверить ее, что ничего ей не сделает. Но потом с губ сорвалось только одно слово:

— Глория?

Девушка вздрогнула. Похоже, она постепенно успокаивалась и теперь внимательнее смотрела на своего собеседника.

Джек ждал признаков узнавания в ее глазах. Сочувствия, испуга, неприятия. Но на лице Глории читались лишь изнурение и усталость.

— Джек, — только и сказала она.

Джек пристальнее вгляделся в ее лицо. Она повзрослела — и, конечно же, он это осознавал. Прошло десять лет с тех пор, как маленькая девочка с залитым слезами лицом взяла с него невозможное обещание: «Если все станет совсем плохо… ты заберешь меня?»

— Я должен забрать тебя домой, — негромко произнес он.

— Ты опоздал. — Она помнила.

— Ты справилась без меня. И ты… ты…

Она стояла перед ним и все еще смотрела на него.