Под парусом мечты

…Ты пишешь, что у вас на фронте все спокойно, поэтому я буду молиться, чтобы все оставалось так же и дальше. Каждый раз, получая от тебя весточку, я вздыхаю с облегчением, хотя прекрасно знаю, что письмо идет не одну неделю. Ты должен выжить, Джек, я ведь так по тебе скучаю. Наша надежда на то, что Глория наконец вернется домой, исполнится не так скоро или, по крайней мере, не так легко, как нам того хотелось бы. Вчера мне звонила Кура-маро-тини. Да, все верно, она лично воспользовалась телефоном и была очень взволнована.

Судя по всему, Глория исчезла из их отеля в Сан-Франциско. Похищение они исключают, девочка взяла с собой только документы. Впрочем, билет на пароход на ее имя никто не покупал, поэтому нет доказательств, что она покинула Америку. Тем не менее Кура, как я поняла, предполагает, что в ближайшее время Глория объявится у нас. Как она себе это представляет, я не знаю, но она практически делает меня ответственной за побег Глории. Как будто я послала одну из этих современных летательных машин или использовала какое-то колдовство. Кура совершенно вне себя, она говорила о черной неблагодарности со стороны девочки, ругала Глорию за неспособность приносить труппе хоть какую-то пользу. Для меня загадка, почему тогда она просто не отправила девочку домой. В любом случае Глория пропала, и я очень тревожусь. Если бы оставалась надежда на твое скорое возвращение…

По поводу фермы не волнуйся, под присмотром Мааки все в порядке. Цены на шерсть и мясо высоки, похоже, все наживаются на войне. Но я думаю о тебе и обо всех остальных, для кого эти сражения означают лишь кровь и смерть.

Береги себя, Джек. Ты мне нужен.

Твоя мать, Гвинейра МакКензи

Джек закрыл лицо руками. Значит, теперь и Глория. Он теряет всех, кого любит…

Когда наконец прозвучал сигнал к атаке, Джек совершенно не испытывал страха. Он видел и слышал, как выскочили из окопов первые атакующие, — зачастую они падали, сраженные пулей, едва успевали покинуть укрытие. И действительно, лишь немногие перебежали через ничейную землю и достигли вражеских окопов.

Затем пошла вторая волна атаки.

Джек не размышлял, он выбрался из окопа и побежал, побежал, побежал…

Внезапно что-то сильно ударило его в грудь. Он хотел взять и отбросить это в сторону… но увидел кровь… Странно, ему было совершенно не больно, но бежать дальше он не мог. Ему казалось, что он ужасно тяжелый…

Джек упал на землю, пытаясь понять, что с ним происходит. Он чувствовал кожей августовский жар, видел, как сияет в голубом небе солнце… Руки перестали слушаться, не хотели нащупать место, откуда лилась вся эта кровь… Он цеплялся за твердую землю…

Над ним промчалась третья волна атакующих. Теперь они сражаются там, в турецких окопах… Джек смотрел на солнце, которое постепенно становилось красным. А потом возникло ощущение, что все вокруг нереально…

В какой-то момент над ним появилось лицо. Встревоженное, круглое, молодое лицо, обрамленное мокрыми от пота кудрями.

— Мистер Джек…

— Просто Джек… — прошептал он. На языке чувствовался привкус крови. Ему показалось, что он хочет прокашляться. В следующее мгновение он перестал чувствовать вообще что бы то ни было.

Дальние дороги Греймут, Кентерберийская равнина, Окленд 1915—1916—1917—1918

1