Под парусом в Антарктиду

Я долго и тупо глядел на них, очень медленно начиная понимать, что эти черточки — не что иное, как сквозные трещины в могучих пластинах нержавеющей стали и что грот-мачта, улетевшая за борт в Балтике пять лет назад, может сделать сейчас то же самое в этом забытом Богом месте. Я живо представил нашу перспективу — без двигателя и парусов. В авральном порядке сбросили грот и стаксель. Пока мужики сбрасывали паруса, мы с Иваном и Валерой склонили свои головы над поломкой и соображали, как отремонтировать эти места. Можно было растравить талреп и выбросить переходник ван-тпутенса, соединив накоротко вант-путенс и талреп. Но предстояло выяснить, есть ли у Боцмана в наличии болты диаметром 32 миллиметра? Боцману очень хотелось найти такие болты в своем хозяйстве, но, судя по выражению его лица, таких болтов у него не было. Вспоминая распределение усилий по вантам, я сказал Ивану, что нагрузка, приходящаяся на одну основную ванту, равна 70 процентам всего водоизмещения, в нашем случае это почти 50 тонн. Подобные болты стояли на серьгах наших якорей, и мы бросились их раскручивать. Дрейк к тому времени уже проснулся, ветер стал усиливаться, и через час, когда мы закручивали последний болт и набивали талрепы, нас с частотой в несколько секунд уже накрывали волны. Мы подняли грот на последнем рифе, свой любимый трисель на место стакселя и понеслись в сторону мыса Горн, до которого оставалось около сорока миль. Ветер усиливался с каждой минутой, и к вечеру пролив Дрейка уже терзал предельный шторм. Уже давно был убран грот; на внутреннем штаге, обтянутый двумя шкотами, стоял наш новый стаксель-трисель. Скорость зашкаливала за десять узлов. Бакштаг правого галса не позволял нам идти к Горну, и мы неслись чисто на восток, и уже в сумерках, милях в 12 к северу, увидели далекие, смытые непогодой очертания острова Горн. Боцман, получивший задание достать бутылку по этому случаю, уже несколько раз орал дурниной, подтверждая свою готовность и борясь с бросками. Мы упали в кают-компанию, где Боцман и Иван, каким-то чудом избегая расплескивания водки, наливали ее в рюмки и отдавали нам. Со словами: «За тебя, Горн!» — мы выпили, и в следующий момент яхта получила могучий удар в правый борт, и мы с Валерой, сидящие за столом, улетели вместе с диваном в сторону камбузной стойки. Диван, сорвавшийся с креплений, завис, а мы с Валерой, пролетев не менее трех метров, очутились на кам-бузном пространстве. Конечно же, я нарушил основной закон — прежде, чем самому выпить за мыс Горн, нужно было угостить Нептуна и попросить его пропустить нас через Дрейк. Схватив недопитую бутылку, я пулей вылетел на палубу и исправил оплошность, прыснув водкой по обе стороны от бортов. Надо было менять галс, и я боялся за бизань. У нас оставалось почти полчаса до наступления темноты, мы сидели в рубке и собирались с силами для того, чтобы сделать поворот. Мы с Боцманом выпустили за корму 50 метров шкотовой веревки с буйрепом на конце на тот случай, если кто-то вылетит за борт. Мы с ним ползали по палубе и краем глаза видели, что творится по обеим сторонам от бортов. Но при таких бросках и качке было непросто отправить за борт нашу страховочную снасть, не рискуя быть сдернутым ею за корму. Потом, при последнем свете, мы сделали поворот через фордевинд благодаря тому, что трисель был небольших размеров. Мы сохранили бизань, и, принимая ветер уже с левого борта, яхта понеслась, нацеленная на северо-восток.