Под покровительством (СИ)

На время идиллию разрушили танцы. Инициатором выступил, конечно же, Поттер. Он будто чувствовал слабые места Снейпа и бил прицельно, без промахов. Северус почувствовал скованность во всех суставах от одной мысли, что каждое его движение может стать предметом пристального внимания и оценивания, и наотрез отказался расстаться с креслом.

Поттер кружил и вился возле Лили, выписывал немыслимые па, а Северус угрюмо страдал, мрачно радуясь только тому, что в сгустившихся сумерках его хотя бы не видно. Попытка загородиться окклюменцией породила резкую вспышку головной боли, а эмоции будто бы даже обострились. Но оттанцевав четыре или пять песен, Лили поднялась к нему и, налив себе стакан яблочного сока, расслабленно упала в соседнее кресло. Махнула рукой на его: «ты не должна ради меня отказывать себе в удовольствии…». Мол ни в чем она себе не отказывает, просто хочет спокойно посидеть и вытянула стройные, белеющие в темноте ноги.

Вскоре интерес к танцам потерял и Поттер. Следом потянулся Блэк и погрустневшая Петуния. Впрочем отличное настроение к той вернулось, когда в руках Сириуса материализовалась гитара. Пел он, приходилось признать, хорошо, как и Джеймс, принявший вокальную эстафету. Лили сидела рядом и, подпевая Поттеру, голову время от времени склоняла на плечо Сева. А еще она переплела его пальцы со своими. Он почти поверил в то, что поймал ускользающую удачу за хвост и сдал-таки устроенный подругой экзамен. Он забыл про незыблемость аксиом.

- Снейп, а почему ты весь вечер такой скучный? - пошушукавшись с Блэком, поинтересовалась Петуния. - Не поешь, не танцуешь… Не нравится, как мы веселимся?

- Почему же? – он пожал плечом. – Мне все нравится, просто… таланта к музыке нет.

- Но это же нечестно получается, все красуются друг перед другом, а ты нет, - она ехидно прищурилась. – А ты ведь, как я слышала, в Хогвартсе с некоторых пор… знаменитость. Может, продемонстрируешь нам свои… достоинства?

Стыд и злость, перегоняя друг друга, накатили удушливой горячей волной, которая, как Северус знал, покрыла его лицо и шею неровными красными пятнами. Дрожь в руках не получилось скрыть, даже вцепившись в подлокотники. Окклюменция, за которую он попытался ухватиться, как утопающий за соломинку, растеклась пульсирующим свинцовым расплавом, не дав защиты. Шум в ушах мешал разобрать слова обращающейся к Мародерам Лили. Северус видел их ухмыляющиеся лица и в фальшивом недоумении разведенные руки. Гротескно кривлялась Петуния и, смеясь, продолжала что-то говорить о его популярности. Желание заткнуть ее стало непреодолимым.

- Ты так завидуешь чужой популярности? - собственный голос казался чужим. - Что, сама настолько никому неинтересна?

«Что, уже не так весело?!» - злорадно отметил он дерганую походку Петунии, спешно покидающей веранду.

Кто-то грубо дернул за плечо. Северус поднял голову и увидел побледневшую от гнева Лили. С небольшим запозданием дошел и смысл того, что она говорила:

- А теперь и ты убирайся! Понял?!

- Лили… - из-за сухости в горле голос почти пропал.

- Где выход помнишь? Или показать?

Он обреченно кивнул и сделал так, как она хотела. Поднялся и, избегая встречаться с кем бы то ни было взглядом, ушел. За каких нибудь несколько минут он успел снова все испортить. И на этот раз, наверное, навсегда. В носу запекло, он тиранул по нему тыльной стороной ладони. На ней осталась алая полоса.

Комментарий к Глава 7. Незыблемость аксиом

1) Отсылка к Bohemian Rhapsody

2) Отсылка к I’m in Love with My Car

3) Клещевина обыкновенная. Семена содержат рицин — токсин, по отравляющей способности в шесть раз превышающий цианистый калий.

========== Глава 8. Гримасы ночи ==========

Бессилие. Вот наиболее точное определение, которое Северус мог подобрать для описания своего состояния в тот момент, когда он, вытирая воротом футболки кровь из носа, понуро плелся по вьющейся блеклой змейкой тропе. Сил не хватало не только на бодрую походку, но даже на эмоции. Нет, это не была та апатия, которая накрыла его после похорон мамы. Сейчас все не стало безразличным. Он по-прежнему понимал, что хочет быть с Лили. Сожалел о том, что не сдержался. Ненавидел Мародеров и тупую Петунию. Но как-то бесцветно и вяло. Реальность отдалилась, будто бы выдавленная разлитой головной болью.

Углубившись в сквер настолько, чтобы из-за деревьев не сквозил свет электрических ламп в доме Эвансов, Северус свернул с тропы и остановился у высокого дуба. Оперся спиной о покрытый глубокими, длинными трещинами ствол и медленно сполз на землю. Он оторвал от футболки лоскут, смочил его наколдованной водой — благо мамину палочку носил с собой — и, приложив мокрую тряпку ко лбу и переносице, закрыл глаза. Наверное, на Агуаменти ушли последние силы, потому что замерли даже мысли.

Звуком, вернувшим к реальности, стал почти неразличимый шорох и осторожное дыхание. Нечеловеческое дыхание.

Одновременно выхватывая палочку, Северус вскочил на ноги. Шагах в десяти от него, отделившись от густой тени кустарников распрямился косматый силуэт и обернулся всего лишь школьным недругом.

— Он здесь, Сохатый!