Под покровом лжи

— Самое замечательное, что десантные корабли можно разобрать на составные части — крылья, фюзеляжи, основания — и перевозить по частям. Вы можете разместить один десантный корабль на сотне грузовозов или сотню десантных кораблей на одном грузовозе — на случай особо тяжелых непредвиденных обстоятельств. Другое дело, что если кто-либо поднимется к вам на борт с инспекцией, — он ни за что не поймет, что, собственно, он видит. Как говорит наш общий друг, вы будете иметь армию-невидимку.

— Общий друг… — пробормотал Руне Хаако так, чтобы его слышал только Ганрой. — Стоит Дарту Сидиусу только сказать — и все уже готово.

— Нам доставляет огромное удовольствие иметь дело, с неймодианцами, — рассыпался тем временем представитель «Бактоида». — Нам нравится ваш энтузиазм и трепет перед нашими созданиями. Поэтому мы можем предложить вам еще кое-что: звездные истребители больше не будут зависеть от пилотов дроидов, а будут управляться напрямую центральным компьютером.

— Возможно, вы захотите даже связаться с концерном «Колликоид» на планете Колла IV. Ходят слухи, что они разработали боевого дроида, который способен катиться к месту назначения, — негуманоид широким жестом обвел огромный ангар. — Такие дроиды могли бы покрывать огромные расстояния в трюмах ваших грузовозов и защищать их от вторжения на борт.

Ганрой расслышал, как звучно сглотнул Дофайн, но и на этот раз заговорил Хаако.

— Это безумие, — сказал он, понизив голос, и захромал поближе к самоходному креслу. — Мы торговцы или завоеватели, в конце концов?

— Ты слышал, что сказал Дарт Сидиус, — просипел Ганрой. — Это оружие поможет нам остаться торговцами. Это — наша гарантия, что группировки вроде «Невидимого фронта» или наемники вроде капитана Коула никогда больше не рискнут выступить против нас. Спроси шкипера Дофайна. Он тебе расскажет.

— Дарт Сидиус держит нас в раболепном страхе, — Хаако часто заморгал.

— А что мы можем поделать? Вместо того чтобы удовлетворить наши требования о дополнительных оборонных силах, Сенат грозит нам введением налогов. Нам остается только самим защищать грузы. Или ты хочешь, чтобы мы и дальше теряли корабли из-за всяких террористов, как будто мало того, что мы потеряем прибыль из-за налогов?

— Но остальные члены директората?

— Пока им незачем об этом знать. Мы постепенно введем их в курс дела.

— И только при крайней необходимости.

— Да, — согласился Ганрой, — только при необходимости.

Глава 13

Корускант, с его бесчисленными темными каньонами, отвесными стенами, скрытыми нишами и выступающими парапетами — короче говоря, с его обилием укромных местечек, — был просто раем для заговоров и прочих темных дел. Да и географическое расположение тоже этому способствовало.

Палпатин прожил на Корусканте последние несколько лет. Ему казалось, что он изучил это место лучше многих старожилов. Он знал его, как лесной зверь знает свою территорию. Он нутром чуял малейшие колебания настроения планеты-мегаполиса и инстинктивно чувствовал ее узловые точки и опасные зоны. Он почти воочию видел нити тьмы, пронизывающие Сенат, и свет, разливающийся от шпилей Храма.

Для того кто значительную часть жизни посвятил ученым занятиям, истории, искусству, собиранию редкостей — это было замечательное место. Как и для того, кто испытывал страсть к исследованию многообразия жизни — от сияющих высот до мрачных ее глубин.

Палапатин частенько сбрасывал плащ ручной работы и переодевался в простые одежды торговца или отшельника. Он набрасывал на голову капюшон и бродил в беспросветных безднах, по темным тропам и заброшенным площадям, тоннелям и переулками, дыша спертым воздухом нижнего мира. Инкогнито он мог отправиться к экватору, или полюсам, или в другие дальние края. Вне своих честолюбивых замыслов — относительно собственной судьбы, или судьбы Набу, или Республики в целом — он всегда оставался очень непритязательным. И это позволяло ему оставаться неузнанным, раствориться в толпе, как может это сделать только по-настоящему одинокий человек — тот, кто много лет оставался наедине с собой.

И все же окружающие искали его общества. Возможно, на самом деле он плохо знал сам себя. Сначала он думал, что окружающие находят его склонность к уединению интригующей, как тайная жизнь, но очень быстро обнаружил, что на самом деле все, что им нужно, — это поговорить о себе. Они не нуждались в его советах и сочувствии, им просто нужно было, чтобы их кто-то выслушал. Они верили, что он будет хранить их секреты, как хранит свои собственные.

Так было с Валорумом, который в начале своего второго четырехлетнего срока службы на посту верховного канцлера вообразил, что их что-то связывает с Палпатином.