Под покровом небес

Они вновь стали обсуждать мух, причем Таннер, аттестуя их количество, ссылался на водителя — дабы произвести необходимый эффект на Порта, которого он надеялся приобрести себе в союзники для запланированного бегства в Мессад, тогда как Кит повторяла, что не логичней ли сначала осмотреть город, а уж потом принимать то или иное решение. Пока что она находила его единственным внешне привлекательным местом из встреченных с момента прибытия в Африку.

Это благоприятное впечатление, однако, целиком основывалось на ее оценке пышной зелени, которую она не могла не заметить за стенами, пока автобус мчался по направлению к городу; сам же город, стоило им только въехать в его черту, показался едва ли существующим. Ее разочаровало, что он точь-в-точь напоминает Бусиф, если не считать того, что выглядит значительно меньше. Судя по всему, это был совершенно современный и расположенный в геометрическом порядке городок, так что, не будь здания белого, а не коричневого цвета и не окаймляй тротуары главную улицу, лежавшую в отбрасываемой аркадами тени, ей с легкостью могло бы померещиться, что она все еще в Бусифе. Первый же взгляд на внутренние покои «Гранд Отеля» поверг ее в уныние, но рядом был Таннер и она почувствовала себя вынужденной доиграть взятую на себя роль того, кто вправе подшучивать над его привередливостью.

— Боже правый, ну и свалка! — воскликнула она; в действительности это был еще слабый эпитет для описания того, что она на самом деле почувствовала, когда они вошли в патио. Простодушный Таннер был в ужасе. Он лишь озирался по сторонам, вбирая каждую попадавшуюся ему на глаза подробность. Что до Порта, то он был еще слишком сонным, чтобы толком что-либо разглядеть, и стоял на пороге, размахивая руками как ветряная мельница, пытаясь отогнать от лица тучи мух.

Здание, изначально предназначавшееся как убежище административного офиса для колониального правительства, уже впало в запустение. Фонтан, бивший некогда из бассейна в центре патио, не уцелел, а бассейн остался. Небольшой горой в нем покоился гниющий мусор, а по бокам, прислоненные к нему, лежали три орущих голых младенца, чьи слабенькие, еще не оформившиеся тельца нарывали от язв. Они выглядели по-человечески беззащитно в своем бессильном страдании, но все же не настолько, как две розовые собаки, вытянувшиеся поблизости на плиточном полу, — розовые, потому что давно уже потеряли всю свою шерсть, и их ободранная, кровенящая старческая кожа непристойно свисала, подставленная укусам мух и палящему солнцу. Одна из них безвольно приподняла морду на каких-нибудь несколько сантиметров от пола и безучастно посмотрела на новоприбывших своими тусклыми желтыми глазами; другая не пошевелилась. За колоннами, образовавшими с одной из сторон аркаду, громоздилась куча наваленных друг на дружку бесформенных и бесполезных останков мебели. Возле центрального бассейна стоял бело-голубой эмалированный кувшин. Несмотря на обилие мусора в патио, все запахи перебивала вонь отхожего места. Детский плач заглушали пронзительные голоса о чем-то спорящих женщин, а фоном всему этому служил невнятный гул бубнящего радио. В дверях на короткий миг возникла женщина. Она истошно завопила и тут же скрылась опять. Внутри раздались крики и смех; одна из женщин стала орать: «Yah, Mohammed!» Таннер круто развернулся и вышел на улицу, где присоединился к носильщикам, которым было велено ждать с вещами снаружи. Порт и Кит молча стояли, пока не появился человек по имени Мохаммед: его талию несколько раз перепоясывал длинный ярко-красный кушак, конец которого волочился по полу. В ходе переговоров о комнатах он настойчиво предлагал им снять один номер с тремя кроватями — так им обойдется дешевле, да и горничным будет меньше работы.

«Если бы только я могла выйти отсюда, — подумала Кит, — до того, как Порт с ним договорится!» Но ее чувство вины выразилось в верности; она не могла выйти на улицу, потому что там находился Таннер и это выглядело бы так, будто она принимает его сторону. Внезапно ей тоже захотелось, чтобы Таннера с ними не было. Она бы почувствовала себя менее стесненной в проявлении своих предпочтений. Порт поднялся с человеком наверх, как она и опасалась, а немного погодя спустился и объявил, что на самом деле комнаты вовсе не так уж и плохи.

Они разместились в трех вонючих комнатках, окна которых выходили на маленький двор с ярко-синими стеками. В центре двора стояло засохшее фиговое дерево, с веток которого свисали мотки колючей проволоки. Выглянув в окно, Кит увидела тощую кошку с малюсенькой головой и огромными глазищами, крадущуюся через двор. Кит села на громоздкую латунную кровать, служившую, если не считать шкуры шакала, расстеленной возле нее на полу, единственной мебелью в комнате. Вряд ли она могла винить Таннера в том, что сперва он отказался даже взглянуть на комнаты. Но, как сказал Порт, рано или поздно ко всему привыкаешь, и хотя в настоящий момент Таннер склонен был воротить нос, уже к вечеру он, скорее всего, примирится со всей гаммой немыслимых запахов.