Под покровом ночи

— Черт возьми, почему нет? Если это кому-то не по душе, мне нет до этого дела. Я перестал придавать значение тому, что обо мне говорят, десять лет назад. Если кто-то думает, что я недостаточно хорош, чтобы иметь со мной дело, обойдемся без их благословения.

Кивнув, Роаниа выскользнула за дверь, чтобы он опять не заставил ее улыбаться.

А Уэбб вместо того, чтобы вернуться к просмотру файла, прерванному появлением Роанны, продолжал смотреть туда, где она только что стояла. Он вспомнил ее неумелую улыбку, и у него сжалось сердце. Ничего общего с прежней Роанной — та совершенно не умела скрывать своих чувств. Она была в замешательстве, когда он сказал ей, что нуждается в ее помощи. В одно короткое мгновение на ее лице промелькнули, сменяя друг друга, удивление и радость, от которой ярким светом зажглись ее глаза, но тут же ее лицо опять стало спокойным.

Уэбб лгал. Он мог разобраться в делах и без нее. Чем больше дел на него наваливалось, тем уверенней он себя чувствовал. Так было всегда. Но Роанне необходимо было сознание своей нужности, а ему — ощущать рядом ее присутствие.

Той ночью в холодном номере мотеля им руководило вовсе не желание отомстить. Он безумно хотел ее, а текила ослабила контроль над собой.

Всю прошлую ночь, лежа без сна, он думал о ней. Стойло только выйти на веранду и открыть дверь ее комнаты… Он знал, что у нее бессонница, значит, ему даже не придется будить ее. Он просто подойдет к ее постели, и она обнимет его, ни о чем не спрашивая.

Эротические мечты, разбуженные их единственным давнишним поцелуем, постоянно вторгались в его сон в течение десяти лет. Но теперь он наяву, а не во сне знал, что такое заниматься с ней любовью, и это искушение стало постоянно терзать его, угрожая совсем лишить воли. Подробности ночи в мотеле не покидали его воспаленного воображения.

И вот он вернулся в Давенкорт, он здесь уже больше суток, но Роанна почти не обращает на него внимания. Неужели она позволила ему переспать с собой только ради того, чтобы он вернулся? Эта мысль приводила его в бешенство. Ему хотелось схватить ее, перекинуть через плечо, унести в дальнюю спальню и заняться с ней любовью на залитой солнцем постели. Он бы смог доказать ей, что ни Давенкорт, ни Люсинда не имеют с этим ничего общего.

Все дурные мысли, которые приходили в голову в эти годы, после ночи с ней исчезли бесследно. Он не мог забыть, как на следующее утро она со спокойным достоинством сказала: «Ты бы мог просто поманить меня пальцем». Немногие женщины осмелились бы на такую откровенность, по крайней мере он не знал ни одной. Он был поражен ее смелостью, понимая, какое оружие она давала ему в руки, если бы он захотел им воспользоваться.

Он поднял палец и поманил им воображаемую Роанну. Вот так и нужно сделать. Он хотел ее безумно, до боли, но еще сильнее жаждал увидеть ее улыбку.

По пути домой Роанна почувствовала себя совсем усталой. Все собрания такого рода были неимоверно скучны, и это не составляло исключения. Долго, очень долго выясняли второстепенные вопросы. Как всегда, она сидела молча, но на этот раз ее мысли были далеко, и только усилием воли она заставляла себя прислушиваться к происходящему.

В машине было очень жарко, а когда она свернула на Южное шоссе, жара стала совсем невыносимой. До дома было уже недалеко, и она мечтала только об одном — хоть немного вздремнуть. Ее, правда, ждали к ужину, но еда может подождать.

Съехав с шоссе, она вырулила на частную дорогу, ведущую к Давенкорту. Странный предмет привлек ее внимание справа от дороги. Сбросив скорость, Роанна попыталась рассмотреть его. Вначале увидела только лошадь, как-то странно скакавшую на месте и иногда становившуюся на дыбы. Роанна подумала, что лошадь запуталась в поводьях. Резко затормозив, выскочила из машины и побежала к животному, которое не переставая ржало от испуга и боли.

Не думая о своих туфлях и костюме, сшитом у дорогого портного, молодая женщина перескочила через глубокую канаву и бросилась через поле к лошади, увязая высокими каблуками в рыхлой земле. Ветки низкого кустарника хлестали ее по ногам, цепляясь за шелк одежды. Почва была неровной и, попав в яму, она почувствовала острую боль. Но испуганное ржание подгоняло ее. Вдруг лошадь прянула в сторону, и Роанна увидела мужчину; оказывается, животное не запуталось в поводьях, как подумала Роанна, их одной рукой держал незнакомец, а в другой у него был хлыст, которым он хлестал лошадь. Роанна, чувствуя, как в жилах закипает кровь, с криком бросилась на него и оттолкнула от лошади. От неожиданности он отлетел в сторону.

— Прекратите! — яростно закричала она, становясь между ним и лошадью. — Не смейте бить ее!

Мужчина уже пришел в себя от неожиданности и повернулся к ней, угрожающе подняв хлыст. Его лицо было искажено яростью, но Роанна не двинулась с места. Она не терпела, когда били животных, тем более лошадей. Нужно было защищаться. Ах, если бы ей удалось вскочить на лошадь! Тогда ему пришлось бы туго.

У незнакомца были ярко-синие холодные глаза и красное от ярости лицо.