Пламя заплясало вокруг, защекотало со всех сторон скрученную веревочку, и вскоре просочился тонкий дымок, и нити приняли огонь. В ноздри ударил запах жженого перца — это догорала спичка, обжигая пальцы Луны, и чтобы затушить огонь, девочка принялась исступленно трясти спичкой, перепрыгивая с ноги на ногу.
Охваченный пламенем фитиль похрустывал, все ближе припадая к земле. Луна чиркнула второй спичкой. Рядом послышались шипения еще двух фитилей, Бенни справлялся быстрее.
— Давай, давай, давай же, — снова зашептала она, пытаясь зажечь второй снаряд. Фитиль разгорелся, и Луна метнула взгляд на Бенни. Он улыбнулся в ответ и погасил последнюю спичку.
— Бежим! — скомандовал Бенни и ринулся к берегу.
Луна побежала. Вскарабкавшись наверх, она рванула к деревьям. Она оглянулась лишь единожды, как раз вовремя, чтобы заметить догорающие фитильки и довольную физиономию Бенни, возвышающуюся над берегом. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из под его ног вылетел камень и мальчик, пытаясь ухватиться за что-нибудь, упал обратно в пересохшее русло.
От резкой остановки Луну занесло.
— Бенни!
БАМ! БАМ БАМ БУУУУМ!
Луна закрыла голову руками, закрываясь от разлетающихся камней и комьев земли. Поток грязи ударил по плотине, и у ее основания что-то загромыхало, загремело так, словно огромные валуны бились друг о друга.
А потом все стихло.
Луна рванула к берегу. Бенни нигде не было видно. Все покрылось толстым слоем жижи. Плотина стояла, несмотря на пять размером с крабовые ловушки выбоин, исказивших ее поверхность. Луна свесилась с обрыва.
В голове гудело. На руках саднили царапины. Вдалеке послышались крики, люди бежали к ней, призывая скорее убраться оттуда, подальше от русла реки.
Над ней скрипнула плотина, будто пыталась найти новую точку опоры, будто вода начала особо упорно пробиваться через ослабленные места.
— Бенни!
Луна окунула руки в жижу в надежде наткнуться на что-нибудь твердое.
— Бенни! — крикнула она снова, хотя услышала только приглушенный звук, как если бы уши заткнули ватой. Она искала на ощупь в густом иле ногу или руку — хоть что-нибудь. Девочка поскользнулась и приземлилась на что-то жесткое и извивающееся.
— Бенни! — завопила она, выпрямляясь и хватаясь за ерзающее тело. Потянув, она вытащила кисть из жижи, потом локоть и плечо, а затем появилось отплевывающееся грязное лицо. Луна тянула, пока Бенни не сел прямо. Она вытерла ему нос, губы, приподняла его, подталкивая, помогла ему забраться на берег и, тяжело дыша, залезла следом.
Бенни стоял на четвереньках, кашляя и сплевывая, и Луна подумала, что никогда не слышала более приятного звука. Он откашливался, и вскоре земля перед ним покрылась густыми липким лужицами.
Бенни сел, наклонившись к Луне. Он посмотрел вниз на плотину, все еще колеблющуюся и грохочущую, но все еще сдерживающую болото. Потом взглянул на Луну и на вереницу людей, спешащих к ним.
— А вот теперь нам и правда влетит, — произнес он.
Луна засмеялась и обняла его, залепленного грязью.
— В этот раз мы это действительно заслужили.
Бенни засмеялся, но смех быстро превратился в прочищающий легкие кашель. Луна помогла мальчику подняться, и они вместе повернулись к толпе.
— Прости, Бенни, — сказала Луна. — Нам не стоило так рисковать. Ты мог… ты почти…
Бенни остановил ее жестом.
— Мы квиты, — сообщил он, опираясь на девочку. — Обещаю не придумывать больше таких глупостей, если и ты не будешь. Идет?
— Идет.
19
Каждое лето, на близкую луну, Ута возвращалась на поверхность, силой выталкивая себя к тому месту, где был портал, желая и надеясь, что Кее удастся к ней пробиться.
Годы шли, сменяли друг друга, лишь одиночество было неизменным.
Сердце Уты измельчало, печаль превратила его в тоскливый уродливый комок. Стоячая вода поросла водорослями, все меньше и меньше света проникало на глубину. Миновали десятилетия, Ута погружалась в густой ил, пока все вокруг не почернело и не смолкло, подобно ее разбитому почерневшему сердцу.
После стольких лет одиночества, утраты сестры, ее улыбки, ее руки в своей руке, Ута возненавидела звуки смеха и любые напоминания о радости. Рыбка, что резвилась слишком близко, или головастик с недавно выросшими лапками играл слишком весело — всё приводило в ярость, и Ута набрасывалась на жертву раздвоенным языком водной змеи, лишь бы сковать это веселье в тот же миг, не позволять ему нарушить ее страшный покой и пробудить чувства, причиняющие столько боли.
Вот так, с уходящими десятилетиями, Ута превратилась в создание, в котором сама не узнала бы себя, пожелай она посмотреть в отражение чистой прозрачной воды. Она изменилась настолько, что даже если бы Кея оказалась рядом, звук увядшего озлобленного сердца Уты уже не вторил бы ее собственному.
20
Луна прошла между хижинами и тихонько постучала в дверь Бенни. Он ответил, с чашкой чая в руках и плотным шарфом вокруг шеи. Капли пота стекали по вискам, лицо пылало.
— Тебе получше?
— Да, — ответил Бенни, выпячивая грудь и заходясь в усиленном кашле. — Ну, почти.
— Ты же не заболел?