Под пологом семейного счастья

Остановившись около самой незначительной картины, где не было публики, мистер Доэрти хмуро ответил:

– Я недоволен собой, мисс Браун, и мое несовершенство гнетет меня сегодня более, чем обычно.

– Но в чем же дело? – Дженни готова была всерьез обеспокоиться.

– Вы будете сердиться, Дженни, и я сам сердит. – Юноша определенно хотел заинтриговать собеседницу как можно сильнее.

– Для того чтобы я рассердилась, нужна серьезная причина, и вы это знаете, Роберт. Прошу вас, не мучьте меня неизвестностью и расскажите же, что заставляет вас терзать себя.

– Понимаете ли, я боюсь показаться в ваших глазах бессовестным лгуном, так как в последнее время с удивлением обнаружил, что не испытываю более тех чувств, о которых говорил вам раньше.

– Не испытываете? Что это значит? – Дженни была сбита с толку, так что молодой человек мог считать цель достигнутой.

– Вы, вероятно, помните, как еще три недели назад я рассказывал вам горестную повесть моей любви…

– Разумеется, я помню, Роберт. Вы хотите сказать, что сейчас ваши страдания уменьшились? Так это же чудесно, значит, вы скоро сможете обрести душевный покой! – Девушка не могла понять, отчего джентльмен недоволен тем, что приблизился к цели, которой недавно так страстно желал.

– Боюсь, я невнятно излагаю свои мысли, мисс Браун. Мое состояние далеко от покоя, так сильно на меня подействовала перемена в моих чувствах. Поймите, Дженни, я уже не испытываю прежней влюбленности, не горю желанием обрести счастье с этой дамой или как-то отомстить ей за мое несчастье. Мне начинает казаться, что я и вовсе не любил ее, что все это было каким-то временным ослеплением, сродни помутнению рассудка, какое случается после долгого дня на солнце.

Дженни не сразу нашлась, что ответить. Откровенность молодого человека поразила ее и даже обидела – столько дней она считала его своим товарищем по несчастью, сочувствие ему помогало ей преуменьшить свое собственное горе, и вот, оказывается, Роберт вовсе не так уж страдает, как утверждал вначале.

По выражению лица девушки мистер Доэрти вполне мог читать ее мысли, и сейчас он с горькой улыбкой кивнул, словно бы она оправдала его худшие ожидания:

– Вот видите, вы осуждаете меня, мисс Дженни, вы уверены, что я злоупотребил вашей дружбой и вашим доверием… А ведь вы не спросили меня, есть ли какая-то причина для перемены во мне.

Упрек был справедлив, и девушка покраснела и виновато наклонила голову.

– Я не хотел расстроить вас, мисс Браун, прошу простить мне эту дерзость, но я так надеюсь на вашу поддержку, так привык к словам ободрения, идущим из глубины вашего искреннего сердца, что мне будет больно потерять такого друга.

Мистер Доэрти был готов сказать что-то еще, если бы не Джон, вернувшийся за ними, чтобы поторопить, – у Конни заболела голова, и было решено отправиться на свежий воздух.

Днем позже в этой же галерее Алисон и миссис Грантли неожиданно повстречали одного знакомого, чей цветущий вид пробудил в миссис Браун не слишком приятные воспоминания о несбывшихся чаяниях.

Мистер Стюарт Квинсли любовался картинами в обществе молодой супруги и нескольких друзей и был весьма рад отвлечься от живописи и обменяться парой любезных фраз с миссис Браун и ее тетушкой.

Миссис Квинсли, высокая, гибкая белокурая леди, выглядела полной здоровья и жизненных сил. Она решительно проходила мимо пасторальных сценок, но задерживалась для тщательного осмотра картин, изображающих охоту с собаками и натюрморты с дичью. Алисон уже издалека заслышала ее звучный, но мелодичный голос, когда она критически разбирала посадку всадников и стати собак, а ее муж поддакивал и вставлял одобрительные замечания, как только ему удавалось вклиниться между ее репликами.

Как выяснилось из дальнейшей беседы, миссис Квинсли была азартной охотницей и любительницей всякого рода подвижных игр, в которых только могла себе позволить участвовать леди, и презирала рукоделие и чтение романов.

Алисон с изумлением слушала, как миссис Квинсли со смехом говорит, что из сборников стихов, хранящихся в библиотеке ее родителей, получится замечательный костер для копчения дичи, а ее муж улыбками и кивками подтверждает сказанное.

Видно было, что они оба не придают особого значения своему внешнему виду – шляпка на леди сидела набекрень, лихо, но неуместно в городе, а ее муж не уделял особого внимания своим бакенбардам, но зато оба сильно загорели и явно проводили гораздо больше времени на лоне природы, чем в салонах и гостиных.

Обменявшись приглашениями навестить друг друга, компании уже было собрались расходиться, когда Стюарт попросил передать привет мисс Браун и припомнил, что видел ее в парке, в обществе молодой пары и джентльмена.

Ее мать ответила, что Дженни проводит много времени со своими друзьями, и мистер Квинсли понимающе кивнул, бросив при этом опасливый взгляд на миссис Грантли. Алисон не поняла значения этого взора и рассталась с четой Квинсли не без удовольствия.