Под потолком небес

— Кажется, зато я все понял, — медленно произнес Андрей, лицо которого пошло красными пятнами. — Ты заморочил голову девчонке, бросил ее в положении, от нас все скрыл, чтобы не нести никакой ответственности, а теперь еще имеешь наглость обвинять ее во всех смертных грехах! Как был всегда трусом, так и остался. Все, уйди с глаз долой, пока я твоей мордой паркет не вытер, видеть тебя не хочу!

— Что-то ты слишком быстро на ее сторону переметнулся! Впрочем, ты у нас всегда излишней либеральностью по отношению к бабам отличался. Да откуда у тебя гарантии, что тебя за нос не водят, и ее ребенок — мой ребенок?

— Вот мои гарантии, — взревел Андрей и сунул Лешке прямо под нос стоявший в рамке Мишкин фотопортет. Тот, кривя губы, перевел взгляд на снимок.

Сначала на его лице выступила растерянность. Глаза недоверчиво перебегали по снимку, отыскивая все новые и новые знакомые черточки. Потом Алексей расплылся в глупой детской улыбке, не отводя взгляд от Мишки, держащего на руках своего плюшевого тезку.

— Значит, я стал отцом! У меня есть сын!

— Нет у тебя сына, и никогда не было! Это мой ребенок, и только мой, а ты к нему не имеешь никакого отношения! Понял! — истерически взвизгнула Наташка. Одна только мысль о том, что этот человек посмеет предъявить на Мишку свои отцовские права, заставила ее сжать кулаки и напрячься, подобно перетянутой струне, готовой лопнуть в любое мгновение. Она не подпустит этого негодяя к Мишке!

— Постой, не ты ли мне только что с пеной у рта доказывала как раз обратное? Или как все шишки на меня валить — так я оказываюсь при чем, а как про ребенка речь заходит, так у тебя непорочное зачатие? Мадонна ты наша! Только учти, я тебе своего сына не отдам. Ты немедленно скажешь мне, где он, и я поеду его заберу. Он больше ни дня с тобой не проведет! Ты и так прятала его от меня слишком долго!

Тут на Наталью словно затмение нашло. Она взревела и кошкой бросилась на Алексея, разодрав ему ногтями полщеки и лоб, прежде чем он успел отшвырнуть ее назад на кресло. Наташка больно ударилась спиной о деревянный подлокотник, так что у нее звезды из глаз посыпались, а когда к ней вновь вернулась способность видеть, в коридоре уже катался клубок из дерущихся мужчин. Ирка, судя по всему, уже сбежала, потому что из-за приоткрытой двери раздавался быстрый стук каблучков по лестнице. Что ж, узнать и услышать то, что только что было при ней — тут нервы у кого хочешь сдадут.

Наталья даже не стала смотреть на драку. Вернее, просто не смогла. Надо было что-то делать, как-то разнимать братьев, но это были уже их мужские игры. И она не знала, как играть по их правилам, пусть хотя бы и была невольной причиной того, что они сцепились. Когда Лешка наконец-то ушел, прокричав напоследок какое-то ругательство и обозвав брата придурком, Наташка сползла с кровати, где сидела, обнимая подушку и окрашивая ее разводами туши, и пошла к Андрею. Андрей был в ванной, смывал с лица и рук кровь. Наташка смотрела на него и все ждала: что же он скажет? Что он скажет? А Андрей не торопился что-либо говорить. Раз за разом прикладывал смоченное холодной водой полотенце и пытался остановить кровь, бегущую тонкой струйкой из рассеченной брови. Когда это удалось, осторожно отодвинул Наталью в сторону, надел кроссовки и, избегая глядеть прямо в глаза, произнес:

— Не жди меня.

И тоже ушел, как и все остальные.

Наташка смотрела, как за ним захлопнулась дверь. Слышала, как он вызвал лифт, как вошел в него. Как звучно лязгнула тяжелая железная дверь подъезда, как завелась и уехала машина. Она не знала, было ли это концом или только началом конца? Только больно и противно колотилось сердце, а в голове гудели чугунные молоты: бум, бум…

Наташка пошла на кухню, накапала себе корвалола. Разбавила водой прямо из под крана и махом выпила. Посидела. Затем пошла в комнату, убрала следы пивного вечера. Помыла посуду. Увидела, что в коридоре перевернута обувная полка, и на полу блестят бисеринки засыхающей крови. Навела порядок и там. Все ее действия были простыми и, как бы сказал их препод по высшей математике, однолинейными. Когда уже не осталось, чем заняться, Наталья присела на кровать. По подоконнику забарабанили первые капли дождя. Видимо, не зря такая духота весь день стояла. Пришлось идти срочно закрывать окно.

Через десять минут на улице бушевала самая настоящая гроза, с молниями в полнеба и раскатами грома. Андрей сейчас, скорее всего, где-нибудь в дороге, наматывает на колеса черные мили. Интересно, что после всего этого он думает о ней? Или решил, что Лешка прав, и она действительно гуляла направо — налево? Тогда понятно, почему Андрей ее оставил. И самое глупое, что ведь не докажешь, что тебя оговорили. Нет, что угодно, только не оправдываться. Ни за что! Она не виновата, пусть хотя бы и в глазах Андрея Лешкины слова измазали ее почище дегтя. Но это останется на его совести. Если она, конечно, у него еще есть.