Под позолотой — кровь

   – Давайте, я как бы поднимусь на дорогу и кого-нибудь тормозну, пусть свистков вызовут.

   Старший помолчал, посмотрел на младшего, потом на второго парня, который с рассеянным видом стягивал с подруги шорты. Подруга ему не мешала, но и не помогала. Старший перевел взгляд на свою подругу, которая уже раздевалась для купания под луной.

   – Ладно, – сказал он, – сходи на дорогу.

   Младшему повезло. Причем, повезло несколько раз подряд. Вначале ему удалось подняться до самой дороги, не сорвавшись вниз. Потом он увидел приближающуюся машину и пошел навстречу фарам. Тут ему повезло во второй раз, и водитель успел затормозить прямо перед ним.

   Водитель, не обращая внимания на попытки своей жены остановить его, вылез из машины, но тут младшему повезло в третий раз.

   Он успел вовремя выпалить фразу:

   – Там тачка с обрыва гробанулась. С людьми.

   Водитель спустился к разбитой машине, присветил себе фонариком, тихо выругался и полез назад, на дорогу. Через двадцать минут он приехал в город и, решив не влазить в это дело лично, позвонил в милицию из телефона-автомата.

   Дежурный связался с управлением автоинспекции и передал им информацию. Гаишники через полчаса нашли место катастрофы, осмотрели машину, на всякий случай согнали дикарей в кучку возле палатки, предварительно заставив одеться, и сообщили о результатах дежурному.

   Еще через полчаса информация о том, что найдено тела Азалии Семеновны Амосовой, ее дочери и неизвестного лет двадцати попала к подполковнику Симоненко.

   Симоненко все еще находился возле дома Кинутого. Ждал, пока привезут его жену, которая, по словам соседки, поехала ночевать к матери в Уютное. Симоненко уже переговорил, насколько это было возможно, с перепуганной Нинкой, выслушал предварительные доклады от следователя и эксперта и теперь сидел на скамейке. Он уже поговорил с Королем по телефону и не смог в разговоре удержаться от иронии. Или не иронии, может, думал Симоненко, надоело ему молча ждать, пока сам Король или начальство дадут ему ценные указания. И еще он знал, что эти трое – не последние, кто умрет в ближайшие дни.

   К подполковнику подбежал водитель и сказал, что того к телефону. Симоненко, не торопясь, встал, потянулся, посмотрел на часы. Начало второго. Но жара не спадала и духота не отступала. И ни малейшего ветерка. Подполковник сел на переднее сидение своей «волги» и взял трубку.

   Смотревший на него сбоку водитель заметил, как выступили на лице подполковника желваки, как побелели костяшки пальцев, сжимающие телефонную трубку.

   – Это все? – спросил подполковник. – Я остаюсь на месте.

   Симоненко положил телефонную трубку и откинулся на спинку сиденья. Все еще продолжается. И на этот раз погибла свидетельница. Ни на мгновение у Симоненко не возникло мысли о случайности. Конечно, перепуганная баба могла попытаться уехать из города подальше, но эта смерть…

   Симоненко вылез из машины и очень медленно пошел к киоску. Свидетели. Свидетели погибли почти одновременно. И женщина, и Вася Кинутый. И Гопа с Серым. Почти одновременно кто-то убрал свидетелей. И у Симоненко на руках сейчас остался только один человек – тот, кто сейчас лежит в больнице, и который назвался убийцей.

   Симоненко остановился, потом повернулся и быстро вернулся к «волге». Нужно усилить охрану в больнице. Двух человек мало, не дай бог, они попытаются убить того парня. В конце концов, черт с ним, с этим ублюдком, не должны пострадать его люди. Не должны ни в коем случае.

   Для подполковника фраза «его люди» никогда не была набором пустых звуков. Его люди находились под его защитой. И карать их он тоже старался собственноручно. Это его люди, и он не позволит никому безнаказанно их убивать.

   Пока подполковник отдавал распоряжения по телефону, к машине прибыл запыхавшийся старший лейтенант. Подполковник обернулся к нему и поморщился. Он не любил этого участкового, и эта нелюбовь формировалась где-то на генетическом уровне.

   Симоненко понимал всю иррациональность этой неприязни, старался убедить себя в том, что этот Мусоргский не лучше и не хуже остальных участковых, но ничего не мог с собой поделать. Еще когда Симоненко был молодым опером, его часто выручало чутье на людей, и он привык доверять этому чутью. Чутье предупреждало его и в этом случае, но Мусоргский тоже относился к его людям, и пока не были доказаны его грехи, он тоже находился под защитой Симоненко.

   Волнуется участковый, автоматически отметил Симоненко. Можно его понять – второй случай на участке за сутки. Не каждый день выпадает обнаружить почти десяток покойников в кафе. Движением руки Симоненко прервал рапорт участкового и протянул ему руку:

   – Здравствуй.

   – Здравствуйте, товарищ подполковник, – ответил на рукопожатье Мусоргский, и подполковника передернуло от прикосновения ладони старшего лейтенанта. Симоненко отпустил руку. Он честно пытался преодолеть брезгливость и не мог. От участкового разило потом так, что Симоненко вспомнил его прозвище – Мусор.

   – Не везет тебе, старлей.

   – Да, это, не везет, – Мусоргский двигался рядом с подполковником, стараясь ступать в ногу.