Под позолотой - кровь

   Не понимает – и не нужно. Он и не надеялся особенно на ее сотрудничество. Пусть Король рассуждает как угодно, но он будет действовать так, как ему кажется правильным. Нет у них времени на психологические изыскания и слушанье болтовни этой дуры.

   – …Оказалось, что это была моя соседка по старой квартире. Вы представляете?

   Грек перегнулся через стол и ударил Азалию Семеновну по лицу тыльной стороной ладони. Удар пришелся по губам. Кожа лопнула, и две или три капли крови полетели в сторону.

   – А?.. – Азалия Семеновна не поняла, что произошло. Она видела, как мужчина приятной наружности привстал со стула, замахнулся, она даже почувствовала удар и боль, но все это не связалось в ее мозгу. Ударили. Ударили ее, а не кого-нибудь другого. Произошло нечто невозможное, нечто неправильное и нереальное. С ней такого произойти просто не могло.

   Азалия Семеновна дотронулась до лица, ощупала губы и поднесла руку к глазам. Кровь. Азалия Семеновна опустила глаза и увидела, что кровь капает на ее блузку, оставляя пятна. Азалия Семеновна автоматически потянулась к сумке и осторожно, стараясь не запачкать вещей, стала искать носовой платок. Она вся сосредоточилась на этом – нужно спасти одежду. Они ведь с Маргаритой собирались гулять по набережной, а в испорченной блузке этого нельзя будет сделать.

   Азалия Семеновна, копаясь в сумке, не обратила внимания на то, что Грек встал и обошел стол. Он перестал существовать, не было его удара, была только кровь, текущая на блузку, и нужен был платок, чтобы эту кровь остановить, и нужно было подумать, как же они пойдут на набережную, и…

   Прическа. Когда рука Грека коснулась ее волос, Азалия Семеновна подумала только о прическе. Он испортит ей прическу. Азалия Семеновна даже начала что-то говорить, но поверхность стола стремительно приблизилась к ее лицу. Удар.

   Азалия Семеновна снова не поняла, что же произошло. Она все еще думала о внешности, и никакие другие мысли не могли пробиться в ее мозг. Азалия Семеновна только поняла, что крови стало больше, теперь она текла еще из носа, на полировке стола появились кровавые полосы – это Грек с силой провел ее лицом по столу. Прическа испорчена. И еще эта кровь. И еще крик. Только после того, как Азалия Семеновна поняла, что кричит ее дочь, мысли о необходимости защиты одежды от крови стали отступать.

   Маргарита кричит. У нее что-то произошло. Азалия Семеновна подняла голову от стола и увидела ужас в глазах дочери. Азалия Семеновна попыталась что-то сказать. Может быть, о том, что нельзя так кричать в обществе чужих людей, но что-то сверкнуло у нее перед глазами, стул качнулся, и Азалия Семеновна упала.

   Это происходит с ней. Не с кем-то, а именно с ней и с ее дочкой. С ними никогда ничего не происходило такого. Это невозможно, но это было именно так. Азалия Семеновна шарила вокруг себя по полу руками. Нужно встать, пол грязный, одежда будет испорчена окончательно, нужно встать и успокоить дочь. Ей должны помочь встать. Ей должны…

   Это происходит с ней. С ней. С ней. С ней.

   Азалия Семеновна закричала. Страх и обида заполнили ее мозг, вытеснив все остальные чувства. Она перестала видеть и слышать. Ей уже не могло быть хуже. Просто не могло. Чтобы не происходило дальше – это уже не могло пробиться сквозь темную завесу ужаса в сознании Азалии Семеновны.

   И Грек это понял. Он еще раз ударил ее по лицу, залитому кровью, брезгливо отряхнул с руки капли крови. Поморщился. Услышать этот крик никто не мог, но он неприятно резал уши и не давал вставить хоть одно слово. И было понятно, что замолчит она только вместе со смертью.

   – Не повезло тебе с мамой, – сказал Грек Маргарите, – если бы она была чуть-чуть умнее – вы бы выбрались из этой передряги. Если бы она вспомнила, что именно этот парень был в кафе…

   – Не этот был, – неожиданно сказала Маргарита, – не тот, что на фотографии. Тому было около тридцати лет, он был в белой рубашке, черных брюках. Чуть-чуть выше вас, такой… сильный. Волосы русые. У него еще шрам на лице был, возле левого глаза.

   – Что?

   – Вы маму не бейте, пожалуйста, я вам сама все расскажу, я запомнила. Пожалуйста. С ним девушка была еще, я и ее запомнила, я расскажу, честно, только не бейте больше маму.

   Азалия Семеновна продолжала кричать. Грек нагнулся к девочке:

   – Рассказывай, маленькая, рассказывай.

   – Я… хорошо, только мама…

   – Мама сейчас перестанет плакать, сейчас, ты выйди на минуту из комнаты, сейчас, – Грек подтолкнул Маргариту к двери. Не вовремя. Если бы ты все это в милиции рассказала. А теперь – все! Теперь настоящий убийца нас уже почти не интересует. Теперь нам нужно только одно – чтобы все можно было свалить на другого. Теперь у нас как бы и выхода нет. Теперь вы нам только мешать будете. Если бы ты, дура, смогла понять. Просто понять, что нужно ткнуть пальцем в Карася и подтвердить, что это именно он был в кафе. А теперь…

   Грек наклонился над Азалией Семеновной и ударил. Крик стих, и тело обмякло. Стало слышно, как за дверью кто-то разговаривает с Маргаритой.