Под прикрытием

Посреди громадной бывшей столовой стоит большой стол с самоваром и посудой, бутылка вина, в вазе конфеты. В правом углу рояль, в левом стоит письменный стол, над ним на стене фотографии – слегка напоминающие мне рогатые оленьи головы над камином в каком-нибудь средневековым замке… «Охотничьи трофеи» стало быть.

Видя моё внимание, хозяйка удовлетворила возникшее любопытство:

– За этим столом иногда работает наш «Щеня».

– Извиняюсь… Кто?

– Володя. Это вот наша первая наша с ним фотография, – с ностальгирующим восхищением, – Вы бы видели, каким мы с Осей его подобрали! А здесь он, как вылитый денди – трость, шляпа…

Нахмурившись, видимо вспомнив какой-то неприятный для неё эпизод их взаимоотношений:

– А всё равно, нутро то – не изменишь: как был Маяковский апашем[66] – так им и остался.

Было сильно заметно, что Лиля хоть и «живёт» талантом Маяковским – однако за человека из «своего круга», его не считает и даже относится к нему с некоторой брезгливой снисходительностью.

«Вот, стерва, – непроизвольно подумалось, – ещё и выёживается».

Чтобы прервать неловкое молчание, я осторожно:

– Так значит, это здесь Владимир пишет свои стихи…

– Да! Но, чаще он это делает у себя на Лубянской[67], – объяснила «Киса» и показала жестом на стол, – наливайте нам вина Серафим, не стесняйтесь…

С готовностью берусь за бутылку:

– Вам, с удовольствием налью, а вот себе… Я не пью спиртного – Вы, наверное, уже знаете.

И, тут она меня – как пыльным мешком в лоб:

– Да, мне рассказывали… Вы тоже переболели триппером, Серафим?

Чуть не упав со стула:

– ЧТО?!

– Иногда, Володя – тоже отказываясь пить в гостях вино, объясняет это боязнью рецидива этой болезни.

– И…? – поднимаю брови в изумлении.

Подтверждающе моей догадке кивнув, типа «болел, да», она ещё «обрадовала»:

– А вот сифилиса у него никогда не было – это всё Чуковский выдумал, а Горький подхватил и теперь разносит как сорока на хвосте.

Помолчав:

– Горький – сложный человек. И очень опасный – знайте это, Серафим.

И рассказала мне сплетню, как два поэта – из-за девушки (на которой всё равно никто из них не женился – «поматросили» да бросили с «пузом»), облили друг друга дерьмом с ног до головы.

– …Бедной девочке потом пришлось сделать поздний аборт – а от кого, до сих пор неизвестно.

Тут же, меня ожгло мыслью о Лизе – как она там? Однако, быстро успокоился: «бедной» мою Лизу никак не назовёшь – моя ученица сумеет постоять за себя.

* * *

Посидели за столом, я выпил стакан холодного чая, она – два раза по полбокала красного вина…

Вздрагиваю от шаркающих шагов за спиной и тихого, вкрадчивого голоса:

– Ты не одна, Кошечка?

– Как видишь, Котик.

Оглядываюсь и, успеваю заметить маленького – осторожно крадущегося человечка и вправду похожего на кота в пенсне.

«Ещё один тунеядец на шее у «Щени»».

– Это мой муж – Осип Максимович Брик, – опережает меня с вопросом, – не бойтесь, он не ревнивый.

– Я уже это заметил… А Маяковский?

Смеётся:

– Володе, ревновать полезно. Он помучается немного и потом напишет хорошие стихи!

Мда… Ну и семейка!

Что-то её «магия» начала меня отпускать… Как бы так тактически грамотно «спрыгнуть», на неё не залезая? Что-то мне перехотелось: уж лучше проститутку снять – там по крайней мере, всё честно.

Вдруг, она:

– Серафим! Я слышала в «Стойле», что Вы прямо на ходу – только познакомившись, написали стихи про совершено незнакомого человека…

– Про Якова Блюмкина, что ли…?

Как будто пытаюсь вспомнить какой-то рядовой случай и, пожав плечами:

– …Не совсем верно – его «подвиги» у всех на устах.

– Ну, думаю и мои «подвиги» – тоже широко известны, – за словами следует откровенный жест на ширму, – Вы не могли бы, прежде чем мы «займёмся»…

На пару минут прикрываю глаза и, затем открыв их, спрашиваю – поглядывая на рояль:

– Сочинить прямо сейчас стихи про Вас? Да, влёгкую! Ну, если Вы мне подыграете на рояле, конечно… Умеете, Лиля?

* * *

Лиля Брик играть на рояле умела и мелодию усвоила влёт!

Нет, я не особый любитель русского так называемого «городского шансона», но мой постоянный приятель по рыбалке был просто помешан на Михаиле Круге.

Я запел несколько и наскоро переделанную песню из его репертуара, под тот же незамысловатый мотивчик: