Под прикрытием

Естественно, пошли слухи и даже мои «бойцы» стали на нас с Лизой поглядывать как-то «не так»… «Понимающе», что ли? Пожалуй, даже более одобряюще – чем осуждающе. К счастью, на дело восстановления автомобиля это никак не сказалось. В рабочее время я делал вид что ничего не происходит и, при всех относился к Лизе и общался с ней, как прежде.

«Гонял» её, то есть – а она «шуршала»!

Как говорится – нет худа без добра: остальные «претендентки» на моё сердце и два оклада от Советской власти – оставили меня в покое и бесконечные хождения в гости «к батюшке» родителей с взрослыми дочерями кончились. Ну и в своём «спортзале» я с тех пор мог заниматься в полном одиночестве – «экскурсии» барышень вокруг поповского сада прекратились.

Почти через неделю, в первые же выходные – её мама пригласила меня на ужин и, отбросив всяческую пролетарскую «маскировку», до полуночи тёрла мне по ушам про поэзию да классическую музыку. Мне достаточно было прочитать ей в ответ пару стишков Есенина – из тех что помнил, сказать что видел балет «Лебединое озеро» (умолчав что по телевизору), немного рассказать про архитектуру 19 века, да почаще ей поддакивать – чтоб прослыть за «интеллигентного, образованного и воспитанного юношу», как при расставании на пороге дома охарактеризовала меня словами матери Лиза:

– Ты ей понравился!

– Ой-ля-ля…

Она, полузакрыв глаза ждала поцелуя – но не дождавшись, набралась смелости и смачно чмокнула меня в щёку сама.

На следующий день, зайдя в гараж Лиза как бы ненароком затворила за собой ворота. Пришлось прочесть ей нотацию о вреде скапливающихся в закрытом помещении газолиновых паров – от которых могут появиться ранние морщины, пожелтеть глаза и выпасть передние зубы. Ворота были тут же распахнуты на распашку, но озабоченная малолетняя нимфоманка несколько раз как бы случайно, задела меня своими упругими, только ещё «наливающимися» – но тем не менее, вполне уже… Хм, гкхм…

Классные сиськи, короче!

При расставании целуя в щёчку, она уже вполне откровенно «ими» ко мне прильнула. Не удержавшись, схватил обеими руками за талию – аж, дыхание у обоих перехватило… Подержавшись немного за упругое – трепещущее в ожидании неизвестных досель ощущений девичье тело, отпустил:

– Уже поздно, Елизавета! Тебе пора спать…

– Фи! – разочарованно упорхнула.

* * *

В тот вечер возвращаясь домой, сделал крюк к Трактиру. Вижу, в спальне у Софьи Николаевны горит свет. Постучавшись в дверь чёрного хода, захожу на кухню:

– Хозяйка дома?

– А где ж ей ещё быть, – понимающе глядя на меня, отвечает та же бабка кухработница, – сказать ей про тебя…?

У меня – «пар из ноздрей»:

– А за каким тогда чёртом, я бы сюда пришёл? С тобой поздороваться?!

– Сейчас, поднимусь – спрошу, – усмехается, сморщенным лицом и серыми, по-молодому бойкими глазами, – ты бы пока сполоснулся вон в той бадейке – потный весь, будто пахали на тебе!

– Спасибо…

Когда я вошёл в спальню, Софья Николаевна уже «вся в неглиже» возлежала на хорошо знакомом мне ложе. После взаимных приветствий лукаво усмехаясь спрашивает:

– Сказать по правде, уж и не ждала! Не даёт тебе ещё твоя «Графиня», что ли?

Что ответить? Скажу «даёт» – опорочу честную девушку в глазах местной общественности, «не даёт» – опорочу в тех же глазах самого себя. Поэтому со всем задором:

– А хоть бы и давала! Мне, таких как она – с десяток зараз надо!

– Вот это верно говоришь! Что они умеют, эти соплюхи?

– Ну, а ты что умеешь, Софья Николаевна, – я уже как попало скидываю с себя «сбрую», – только то, что прошлый раз показывала?

«Долбанные обмотки!», – запутавшись в них, чуть не упал.

– Сейчас узнаешь, – она призывно протягивает ко мне руки, жадно втягивая воздух расширенными ноздрями, – о, как хорошо ты пахнешь!

Хозяйка Трактира действительно, «знала» – если и не всё, то достаточно много. Расставаясь утром после обильного завтрака, она по-матерински поцеловала меня в лобик:

– А Графиня и вправду тебе не даёт! Как взбесился сегодня…

– Ну… На тему «кто кому не даёт», – расслабленно-лениво потягиваюсь, зевая с недосыпа, – спорить можно бесконечно долго.

* * *

Через полторы недели нашего такого вот «романа» – как раз период разборки «француза» закончился, после проводов Елизавета пригласила зайти к ним в дом. Без всякой задней мысли захожу, думал «тёще» – вновь культурно пообщаться-поболтать приспичило…

Оба-на:

– А, где Надежда Павловна?

Пока я ушами хлопал в непонятке, Лиза успела сбегать в соседнюю комнату и возвратиться укутанная большим цветастым платком. Подойдя вплотную, она положила ладошки мне на грудь и, подобно ласковому щенку – выпрашивающему сахарную косточку, заглядывая в глаза снизу вверх, пролепетала чуть слышно:

– Maman сегодня ночует у подруги. До утра мы будем совершенно одни…

Она закрыла глаза, подставляя лицо для поцелуя:

– Серафим…

От еле уловимого движения, платок спал к ногам обнажив её плечи и грудь еле прикрытую… Как её там? Типа женской сорочки из тонкой ткани с кружевами, поддерживаемой бретельками. Видимо мать одолжила – слишком велика для неё и, одна бретелька уже – вот-вот свалится, приоткрыв…