Под пристальным взглядом

(Аллея старинного сада. Белая церковь. Село Тарханы. Два ряда крестьянских изб. Народное гулянье – в центре солдат, вернувшийся с Кавказской войны. Исполняет песню. Слушают с большой заинтересованностью. Особенно мальчик, благородного вида, барин. Это Миша Лермонтов. Солдат поет под гармонику, проникновенно, эпично.)

– Хас-булат удалой,
Бедна сакля твоя.
Золотою казной
Я усыплю тебя.

Дам кинжал, дам коня,

Дам винтовку свою.
А за это за все
Ты отдай мне жену.

Она мне отдалась

До последнего дня
И Аллахом клялась,
Что не любит тебя.

– Князь, рассказ ясен твой,

И напрасно ты рек:
Вас с женой молодой
Я вчера подстерег.

Полюбуйся поди,

Князь, игрушкой своей:
Спит с кинжалом в груди
Она в сакле моей!

Тут в отчаянии князь

Саблю выхватил вдруг;
Хас-булата глава
Покатилась на луг.

Долго молча стоял

Князь у трупа столбом.
Смолкли птиц голоса.
От реки лишь был гром.

С ревом, стоном река

Билась в камень-скалу
Князь – убийца вскричал,
Прыгнул вниз и – ко дну.

Пала наземь роса,

Ветры стихли без сил.
Грех людской, как свечу,
Бог – Аллах загасил.

Картина 2

(Сцена поворачивается, на ней появляется чеченское селение; мальчик и пожилой отец его.)

Отец мальчику:

Ты хочешь знать, что означает слово чеченец?

Мальчик:

Да, отец.

Отец:

На нашем с тобой родном языке оно звучит «нахчо» и состоит из двух половинок: «Нах» – это люди, и «Чо» – земля. Стало быть, мы люди земли и живем на земле людей. Запомни, сынок, людьми рождены мы по милости Божией, а остаться ими долг наш. Да, это счастье – родиться человеком, но высокий долг и тяжкий труд им остаться. Именно поэтому не может быть «нахчо» тот, кто преступает границу человеческого.

Мальчик:

Отец, но ты мне много рассказывал о войнах, где люди убивают друг друга.

Отец:

О, если бы это осталось только в рассказах…

Картина 3

(И опять поворот сцены. Снова мальчик Лермонтов. Но сейчас он в имении бабушкиной сестры Е.Х. Хастовой возле станицы Шелковской. У ворот орудие, сторожевые башни, казаки, солдаты, офицеры, штабс-капитан. Лермонтов подходит к последнему. Завязывается разговор.)

Лермонтов:

Вы долго были в Чечне?

Штабс-капитан:

Да, я лет десять стоял там, в крепости с ротою. Вот, батюшка, надоели нам эти головорезы; нынче, славу Богу, смирнее, а бывало на сто шагов отойдешь за вал, уж где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит. Чуть зазевался, того и гляди, аркан на шею, либо пуля в затылок… А молодцы!

Лермонтов (задумавшись, в сторону):

– По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал.

(К воротам подъезжает горец. Лермонтов нервно поворачивается к штабс-капитану.)

Лермонтов:

Кто этот джигит с разбойничьей рожей?

Штабс-капитан:

Мой старый кунак… Говорят, что он любит таскаться за Терек и Кубань с абреками. Пригоняет к нам в крепость баранов. Продает дешево, только никогда не торгуется… Что запросил – давай, хоть зарежь, не уступит!

Лермонтов (опять задумавшись, величаво):

– Тебе, Кавказ, суровый царь земли —
Я снова посвящаю стих небрежный:
Как сына ты его благослови
И осени вершиной белоснежной.

(Сцена уплывает)

Картина 4