Под псевдонимом Дора

Эти соображения наводили на мысль, что за мной, вероятно, следили давно или же сведения полиции передали гестапо и провокаторы вроде Рамо-Цвейга. Назревала необходимость скрыться, перейти на нелегальное положение. Однако я решил повременить с этой крайней мерой. Прежде чем уйти в подполье, нужно было убедиться в безопасности Пакбо и Джима, познакомить их друг с другом, так как только они могли организовать активную работу группы в такое трудное время. Еще следовало позаботиться о сидевших в тюрьме товарищах.

Через одного приятеля, имевшего знакомства среди женевских юристов, удалось договориться с весьма влиятельным адвокатом, большим знатоком швейцарской юриспруденции господином Германом Дютуа о том, что он возьмет дело радистов в свои руки. Центр отнесся к моему выбору с одобрением.

Хотя свидания с заключенными и ознакомление со следственными материалами были пока запрещены властями, адвокат Дютуа обещал выступить в их защиту, когда начнется судебный процесс. Пришлось заплатить крупную сумму. Добились мы также разрешения улучшить питание арестованным товарищам. Я передал доверенным людям деньги, те в свою очередь - тюремной администрации. Пищу для Хамелей и Болли стали носить из ресторана. Такого рода поблажки в швейцарских тюрьмах не возбранялись.

19 или 20 октября Эдмонд Хамель, через своего надзирателя, сообщил мне очень скверную весть: пеленгаторы ведут поиски третьего нашего передатчика, который обнаружили в районе Лозанны. Об этом Эдмонд узнал на допросе от инспектора полиции.

Я тотчас поставил в известность Джима. Он радировал в Центр.

25 октября Москва дала нашему лозаннскому радисту распоряжение:

"Сократите Ваши передачи до минимума. Для маскировки работы предлагаем: не выходите в эфир дольше чем на двадцать минут. (Затем назывались дни, часы, радиоволны, которые следовало постоянно менять. - Ш. Р.) При соблюдении этих условий Вы можете вызывать нас два-три раза каждую ночь. Слушать нас для Вас не опасно.

Директор".

В подполье

За мной уже следили.

К улице Лозанна, на которой я жил, примыкает обширный старый парк. В парке, как раз напротив нашего дома, через дорогу, стояла постовая будка. В ней обычно сидели сторожа, приглядывающие за порядком. Они менялись. Иногда их и вовсе не было. Теперь же на посту - и днем и ночью - дежурили двое, по видимому полицейские. Из будки хорошо было видно, когда я выходил из подъезда на улицу. Если я шел пешком, ничего подозрительного вокруг себя не замечал. Но стоило мне сесть на остановке возле дома в трамвай, как появлялся парень на мотоцикле. Мотоциклист, не отставая, ехал рядом с вагоном до тех пор, пока я не выходил из трамвая. Он сопровождал меня до любой остановки. Так повторялось несколько раз.

Сомнений не оставалось - слежка. Очевидно, мою фотографию, ту самую, которую следователь показывал на допросе Эдмонду, полиция размножила и раздала агентам.

Они схватят меня, как только получат приказ. Нужно исчезнуть. Обмануть их бдительность и скрыться. Главное - спокойствие.

В те дни я мучительно размышлял, как спасти группу от полного уничтожения: возрастающая активность тайной агентуры полиции предвещала именно такой исход. Джим передал мне совет Директора поискать "помощи у друзей". Джим считал, что имеются в виду союзники, то есть посольства Англии или США. Возникла мысль использовать в качестве временного укрытия английскую дипломатическую миссию. Тут были свои сложности, но я надеялся, что союзники в конечном счете не откажут нам в тяжелый момент. Английское посольство могло стать удобной "крышей": швейцарские власти с большим почтением относились к британскому флагу и позволяли людям из "Интеллидженс сервис" какие угодно вольности, У нас было еще одно соображение в пользу этого шага. Местные власти в Лозанне считали Джима английским разведчиком. Как рассказал мне Джим, ему об этом стало известно от жены румынского министра промышленности Гиолу. С министром и его супругой Джим неоднократно беседовал, когда те посещали Лозанну, и не раз черпал полезную информацию. В полушутливом разговоре за бокалом вина госпожа министерша сообщила Джиму о том, что ее приятельница, супруга румынского посла, уверена, что он - агент "Интеллидженс сервис". Как-то на дипломатическом приеме эта дама высказала свою догадку полковнику Перро, швейцарскому контрразведчику. Перро заявил, что разделяет это мнение, но считает, что, пока англичанин не работает против Швейцарии, не собирает о ней военной информации, принимать какие-либо меры против подданного дружественной Великобритании нет необходимости.

Об этом Джим сообщил в Москву еще в июле, отвечая на радиограмму Директора, встревоженного историей с гестаповским "курьером" и другими возникшими осложнениями.

Таким образом, и для Джима, в руках которого оставался наш последний канал связи с Центром, английское посольство было бы наиболее подходящим убежищем.