Под псевдонимом Ксанти

— Чушь, какая чушь. — Кильтман решительно отвернулся от сцены, и Хаджумар понял, что тот больше не намерен слушать ораторов. — Вы меня спросили, генерал, почему я здесь. Нет, не потому, что я дезертировал. И не потому, что хотел определить для себя, насколько реальны силы этого движения. Я вижу — у собравшихся здесь есть рецепт, но нет лекарства для спасения мира. Будущее по-прежнему в руках военных. И нет других альтернатив, как нам стремиться быть сильнее вас, а вам пытаться опередить нас в создании нового оружия… Я здесь потому, что я, как и прежде, служу своей родине — Дойчланд! Земной шар не так богат, чтобы все могли жить в счастье. История человечества — это сплошная борьба за богатства этого мира. А где борьба, там одним — радость, другим — горе, там добро и зло…

«Вот вы и высказались, генерал Кильтман, — глядя на своего оппонента, подумал Хаджумар. — Прошлое вас ничему не научило. Как были нашим врагом — так им и остались… Добро и зло… Они действительно всегда рядом. Так было, но так не должно быть! Но какие слова найти, чтобы они проняли вас, бывших гитлеровских генералов? Вот вы твердите, что служите своей родине, мечтаете о счастье Дойчланд. Но разве возможно благо и счастье одного народа на земле? У нас в Осетии принято застолье заканчивать тостом: „Баркад!“ Это слово обозначает изобилие. Изобилие не только материальное, но и духовное, изобилие радостей, встреч, знакомств, открытий… Горцы-старики, подымая этот тост, провозглашают баркад не только для дома, где они находятся, но и для соседей, друзей, родственников, всех хороших людей на земле… И так поясняют свое пожелание: если в одном доме есть все — и продуктов вдоволь, и у всех крепкое здоровье, судьба каждого сложилась удачно, а у соседей невзгоды, то тень их бед невольно падает и на не нуждающихся ни в чем людей. Наши предки давно поняли истину: счастье в одном доме не может быть, если рядом горе и страдание. Тот, кто мечтает о счастье для себя, для своей семьи, для своего народа, для своей страны, — не может не бороться за счастье всего человечества… В этом наши с вами, господин Кильтман, разногласия. Вы в своих устремлениях ищете дорожку избранных, неся в угоду себе горе другим… Вот история и поставила вас перед крахом».

Глава 11

— Вон он, приземляется! — воскликнул Майрам.

По аэропорту прозвучало объявление о том, что самолет рейсом из Москвы прибывает, и встречающие выискивали в небе стальную птицу. Она ястребом вынырнула из густой пряди облаков и проворно устремилась вниз.

Друг детства Хаджумара Руслан и его племянник Майрам всматривались в спускавшихся по трапу людей, но отсюда, через частую решетку ограды, невозможно было различить лиц пассажиров.

— Это он, он! — махнул рукой на показавшегося из салона самолета седого мужчину Майрам. — Видишь, он поддерживает за локоть пожилую женщину? Это он.

Майрам шепнул стоявшей на проходе дежурной девушке в синей форменной блузке, кого он встречает, та понимающе кивнула, открыла калитку, и он побежал навстречу потоку пассажиров. Но не успел. Черный «ЗИЛ» подрулил к трапу, и Хаджумар сел в него. Через минут лимузин выскользнул из ворот аэропорта и затормозил возле Руслана. Из машины выскочил Хаджумар и, широко раскинув руки, бросился к нему:

— Руслан!

— А это мой племянник, — кивнул на запыхавшегося от бега Майрама Руслан. — Ты семнадцать лет назад носил его на руках.

Черные брови вздернулись вверх, глаза приветливо сверкнули, окинули взглядом ладную фигуру Майрама, крепкая ладонь сжала его плечо:

— Здравствуй, джигит!

Всякий раз, как Майрам наезжает к своему прадеду Дзамболату в Хохкау, его встречают эти добродушно смешливые пронзительные глаза, глядящие на него с фотографии, висящей на стене. Там Хаджумар в парадной форме: генеральский китель весь усыпан орденами и медалями — и советскими и иностранными…

— Садитесь! — пригласил родственников генерала шофер «ЗИЛа».

— У нас есть машина, — кивнув на «Жигули», поблагодарил Майрам.

— Вот что, я, пожалуй, поеду с Майрамом, — сказал Хаджумар. — Соскучился по родным, семь лет не был в Осетии.

Чемодан Хаджумара перекочевал в «Жигули». Руслан уговорил друга сесть впереди, рядом с Майрамом, чтоб лучше был обзор. Когда машина приблизилась к развилке дорог на Бесланском повороте, рука Хаджумара притронулась к плечу Майрама.

— Притормози, — попросил он и обернулся к Руслану: — Махнем в Цей, а?

Майрам невольно улыбнулся этому слову «махнем». Боевой генерал произнес его с глубокой душевной болью, тоской по родным горам, аулу…

— Да как можно? — поразился Руслан. — Дома стол накрыт, гости собрались…

— Мочи нет ждать до утра, — с беспомощной прямотой признался Хаджумар.

— За гостей обидно, — заколебался Руслан. — Предупредить как?

— Через город поедем, — предложил Майрам. — Разница-то всего пять-шесть километров. Заскочим на минутку — и в путь…

— Знаю я: у осетин эта минута часами оборачивается, — сказал генерал. — И нам не вырваться до утра.

— Ладно, — решился Руслан. — Предупредим их по телефону.

«Жигули» рванулись вправо…