Под псевдонимом «Мимоза»

Отказ Киры страшно уязвил Савву. Он понял, что в глазах благополучных коренных москвичей выглядит «лимитчиком» — это мерзкое прозвище, брошенное в его адрес, он слышал неоднократно. И Сатинов решил доказать себе самому, что и он, «деревенщина», не «лыком шит». К окончанию института Савва достиг немалых успехов, получив направление в конструкторское бюро крупного «ящика» — в то время так называли закрытые предприятия. А с женщинами встречался с тех пор без серьезных намерений…

Ему исполнилось тридцать, когда на лестнице своего КБ заметил он высокую фигуристую девицу в платье из джерси, туго обтягивающем ее развитые формы. Познакомились. Ульяна оказалась новенькой лаборанткой. Сразу бросилось в глаза — не москвичка. Распущенные длинные волосы, некрасивое накрашенное лицо и пухлые губы выглядели беззастенчивым призывом. Но уговорить ее заехать на улицу Руставели, ему, ведущему инженеру Сатинову удалось лишь спустя полгода. И осушив у него на кухне бокал «ркацители», она решительно направилась к выходу. Вот уж чего-чего, но такого многоопытный ловелас Савва не предвидел! Неожиданно для самого себя он схватил ее за руку и спешно пробормотал:

— Останься, Ульяна! Выходи за меня!

Глаза девушки радостно блеснули, и в тот миг она представилась ему настоящей красавицей. Еще больше поразило Савву, что Ульяна была невинна… Через девять месяцев у них родился сын Виктор.

Но семейное счастье ведущего инженера Сатинова длилось недолго. Его супруга стала давить на него — то машину захотела, то в родном ей подмосковном Хотькове старую бабушкину избу решила в добротную дачу перестроить. И пришлось бедному Савве ездить по выходным на заработки, «шабашить», а во время отпуска отправляться за длинным рублем на Север… А душа его устремлялась к другому — он все сильнее жаждал познавать большой мир.

Обостренное переживание царившей кругом несправедливости толкало его к сближению с себе подобными. Он начал зачитываться самиздатом, обсуждать с друзьями «на кухнях» события — особенно в преддверии «перестройки». Приходил домой нередко на рассвете. Ульяна свирепела. А он, к тому времени изучивший характер жены — жадный и тщеславный, оставался равнодушным к ее скандалам. Ведь он ее и не любил никогда, а теперь даже понял, почему она недотрогой-то была — вовсе не по причине чистоты душевной, а потому, что цель себе поставила — удачно замуж выйти.

На предприятии своем Савва постепенно обретал известность своими яркими выступлениями на собраниях. Начальство, желая привлечь его на свою сторону, предлагало ему в партию вступить. Но он не мог — совесть не позволяла. Однако несмотря ни на что, его избрали депутатом райсовета, а потом помимо каких-то собственных его усилий, стала быстро возрастать его популярность… Вскоре Савва Сатинов оказался избранным в Верховный Совет…

* * *

Через неделю Савва позвонил Маевской, пригласив ее на заседание Исполкома фронта… В уже знакомом ей кабинете теснились, громко усаживаясь, несколько десятков человек. Среди них был и бывший ее сокурсник Гусаров, приветливо кивнувший ей. И вдруг Аля заметила торопливо возникшего в дверях Метельского — исхудавшего Колобка, вмиг узнавшего ее. Ведь они были знакомы еще при жизни Игната Троянова.

А собравшиеся уже бурно увлеклись обсуждением информации о плане «Удар молнии», появившемся накануне в «Правде».

— Скоро все начнется, дзержинцы с утроенной силой тренируются на своих полигонах, а в Москву пригоняют омоновцев со всей страны.

— Кремль готовится к прыжку, скоро нас разгонят!

— Ты думаешь, что это так уж просто? Так народ и позволит?!

— Да народа твоего и спрашивать никто не будет. Пойми ты, «святая простота»! — раздавались возгласы кругом.

— И все же, товарищи, мы не можем, как овцы невинные, отдать себя на заклание этим подонкам! Надо собирать митинги в Москве. А кое-кто из нас двинет в регионы: будем призывать к гражданскому неповиновению, разъяснять людям, что к чему! — воскликнул Сатинов.

Кто-то вторил ему, а иные кричали:

— На армию одна надежда, слышите? Только военные могут остановить этот беспредел!

Дебаты продолжались еще несколько часов… Когда стали расходиться, к Алевтине подскочил Метельский:

— Ты то как здесь очутилась, а?

— Вообще-то случайно, Леня. Я сочувствующая, понимаешь? А ты какими судьбами? Уж не с коммунистами ли вместе?

— Нет, Аля. Я — от государственников. Ну а главное — «демороссов» этих просто ненавижу! Моя бы воля — всех бы их в распыл пустил!

— Ну и ну, Леня, ты ли это — прирожденный такой интеллигент?

— Чему дивишься-то, Алевтина? Они меня на Старой площади чуть насмерть не растерзали! Эх, ну а Ивлева-то где? Умоляю, если увидишь ее, скажи, пусть позвонит мне, а?

Попрощавшись с ним, Аля долго шла куда глаза глядят. В голове все смешалось: столько споров среди них — вроде бы единомышленники, а в то же время многие друг друга просто ненавидят. К тому же она заметила среди присутствовавших господина Атрасова — всем известного бизнесмена: он-то, этот «премудрый», как тут оказался? Надо срочно Савву спросить. Очень странно…

Вскоре Трофим вызвал Алевтину на разговор: