Под русским знаменем

— Вперёд! Штыками их! — раздалась совершенно неожиданно команда. Чья — это так и осталось неизвестным, но приказание произвело совсем неожиданный эффект.

Несколько солдат вскочили с земли и, громко крича «ура!», со штыками наперевес кинулись на спустившиеся уже в лощину турецкие массы. Кинувшихся было всего несколько, но вслед за ними бросились, как обезумевшие, все два батальона. Напрасно офицеры приказывали остановиться — живой ураган увлёк и их вперёд. Эльжановский был тяжело контужен и не мог уже распоряжаться боем. Солдаты вихрем мчались вперёд. Пули, сыпавшиеся на них, как горох, никого не останавливали. В кого попадали они, тот падал, если был тяжело ранен. Остававшиеся на ногах мчались вперёд. Страшно ударили они по туркам. Те не ожидали этого удара и, поражённые им, бросились назад. Калужцы погнали их и перемешались с ними, поражая их на бегу. Встретившиеся на вершине гребня турки были смяты, сброшены этим живым вихрем. Но и тут калужцы не остановились. Они скатились за третий гребень и группами по пятнадцать-двадцать человек неслись уже к окутанным пороховым дымом редутам, встречавшим их губительным огнём. Напрасно Скобелев слал офицеров с приказанием возвратиться назад — остановить разгорячённых солдат было невозможно...

— Наши впереди, и мы туда же! — отвечали герои, случайно услыхавшие приказание.

Большинство даже не слышало их совсем. Казалось, ничто не могло теперь остановить калужцев. Их громили пушки с обоих редутов, с Кришина, с Омар-бей-табия, но, они под этим перекрёстным огнём ворвались в окружавшие редуты ложементы и засели в них. С трёх сторон на них лилась (уже не град) сплошная река картечи. Смельчаки гибли и всё-таки не уходили. Слева от Кришина на них налетели черкесы, и правофланговые все оказались изрублены; справа Осман-паша выпускал табор за табором, дабы охватить живым кольцом этих героев-победителей. Только теперь, когда обстановка в ложементах, нападение черкесов несколько охладило боевой пыл уцелевших калужцев, они поняли, в какое страшное положение завлёк их порыв. Они тогда оставили взятые ложементы и, преследуемые со всех сторон турками, начали отходить обратно. Рой пуль нёсся им вслед. Сзади наседали ожесточившиеся аскеры Османа. С флангов то и дело наскакивали с гиканьем черкесы. Остатки смельчаков должны были с «ура!» кидаться в штыки, чтобы отбрасывать беспощадных врагов. Иногда они останавливались, чтобы дать залп. Бой, начавшийся в четыре часа пополудни, занял всё время до сумерек, и отходить калужцам пришлось уже в наступавшей предвечерней мгле. Они были уже в лощине перед третьим гребнем, когда слева перед ними вдруг обозначилась тёмная живая масса. Отступавшие приостановились, вскинули ружья, чтобы залпом ударить в наступавших.

— Не стрелять! Свои! — послышался голос из полумглы.

Калужцы опустили ружья, но в этот же момент по ним так и брызнул град пуль, и вслед за залпом раздалось радостное «алла» турок. Неприятели обманули отступавших смельчаков и подобрались к ним почти вплотную. Гибель остатков полка была бы неизбежна, но когда они уже готовились к последнему рукопашному бою, в темноте загремело совсем близко «ура!». Это генерал Скобелев выслал резервный калужский батальон спасать уцелевших героев. Турки жестоко поплатились за своё вероломство. Подоспевший батальон всей своей тяжестью навалился на них, а вызванные на гребень эстляндцы отбросили огнём преследовавших со стороны Плевны турок...

На третьем гребне удержаться не было возможности. Зато на втором гребне зеленогорцы успели утвердиться. Цель боя была достигнута, и за своё увлечение — увлечение изумительно-геройское, но всё-таки бесполезное — калужский полк заплатил сполна...

В этот день Зелёные горы обошлись России в 900 человек...

Смущённые возвращались калужцы на свой бивуак в Брестоваце... Полк их был растерзан, раненые остались в лощинах, и всё это было последствием не необходимости, а только внезапного увлечения, охватившего этих людей до такой степени, что они не могли воспротивиться ему...

А всё-таки это были герои, показавшие Осману-паше и всей его армии, каких бойцов он имеет перед собой на Зелёных горах...

Уставшие до крайней степени, голодные, потрясённые всем происшедшим, брели, как попало, остатки калужцев, не думая даже о равнении, о поддержании строевого порядка.

— Стой, ребята! — раздался около них молодой звучный голос.

Солдаты остановились. Они и не заметили, как возле них очутился капитан Куропаткин.

Он весело, шутливо даже заговорил с солдатами, ободрил их ласковыми словами, потом заставил их построиться и в полном порядке сам повёл их к бивуаку.

— А, пожалуй, ребята, и песню запоем? — как бы невзначай предложил Куропаткин ближайшему из солдат. — Не любит генерал, если молодцы без песен идут.

— Отчего не запеть? Запоем! — отвечал калужец, и над нолём битвы полилась, смешиваясь с треском затихавшей перестрелки, удалая русская песня...

Так в полном порядке, с песнями возвратился из-под самой Плевны растерзанный турецкими пулями славный калужский полк.