Под счастливой звездой

Отчего же происходит эта ненужная пестрота? От лености мысли? От незнания сути, назначения рекламы? Нет, вовсе не оттого. К сожалению, его братья художники видят в рекламе лишь средство прокормиться, а свое искусство оставляют в студиях и мастерских. Они боятся вынести искусство на улицы!

Так примерно думал Диш, бродя по городу. Пожалуй, он уже смог бы прочесть лекцию по теории оформления витрин. Да, в теории все было в порядке. Но вот на практике…

Конечно, витрина в первую очередь должна отвечать своему назначению. Она призвана кричать на всю улицу: «Пуговицы! Пуговицы! Пуговицы!» Но с другой стороны — тот, кому до зарезу нужны пуговицы, найдет и купит их без помощи рекламы. А вот как заставить прохожего купить даже то, что ему не очень нужно, как заманить его в магазин, ошарашить, околпачить, очаровать яркой тряпкой и в конце концов всучить ему эту тряпку? Не очень-то благородно, но что поделаешь — такова эстетическая сущность рекламы. Как это сделать?..

Старик Глом все больше нервничал, то погонял Диша, требовал немедленных перемен за зеркальным стеклом витрин, то умолял не торопиться, подумать хорошенько, чтобы найти некое радикальное средство, а на днях даже намекнул, что слишком много безработных художников шатается вокруг, не взять ли кого из них… в помощь Дишу?

День за днем, ночь за ночью Диш ломал голову в поисках решения, грыз мундштук трубки, варил кофе на спиртовке, но ничего не мог придумать. Нужен был заряд, импульс, чтобы какой-то винтик шевельнулся в голове, и тогда мысль сначала легко и плавно, а потом все быстрее, все энергичнее заработала бы в заданном направлении. Но такого заряда пока не было.

А может, Диш не там искал его, где следовало?

5

Он жил в маленькой комнатушке под магазином, кстати, совсем рядом с утильной, в комнатушке без единого окна, где стояли только продавленный диван, облезлое кресло да столик, на котором он варил кофе. Поначалу такое жилье вполне устраивало Диша: днем не тратилось время на ходьбу в магазин, а ночью, когда в огромном здании не оставалось никого, кроме сторожа, хорошо было разгуливать гулкими залами и думать.

Диш не знал никаких развлечений, по выходным работал, как в будни, и жизнь его текла монотонно, если не считать непрестанного увлекательного полета мысли. Все это удовлетворяло его. Правда, в последнее время, бродя по городу, он начал замечать, что обыватели посмеиваются над ним, а иные даже считают малость чокнутым — это не трогало Диша, он умел прощать людям их маленькие слабости.

Зато какую радость доставляла ему улыбка молоденькой продавщицы, весь день простоявшей за прилавком и уставшей от необходимости заученно улыбаться клиентам. Он знал, как нелегка жизнь этих легкокрылых созданий и как редко дарят они улыбки не по обязанности. Ему они улыбались от души — и не только за то, что после его работы над новой витриной увеличился поток покупателей, все неходовые вещи брались нарасхват и хозяин вынужден был приплачивать процент к жалованию — небольшую, но приятную сумму, на которую девушка могла купить одну из вещиц своего прилавка или провести воскресенье в загородном парке. Нет, не только за это любили они нескладного Диша! Он умел сделать их жизнь чуточку краше и веселее. Они восторгались его витринами, где товары словно оживали, выставляя напоказ все свои достоинства и пряча недостатки. Они весело смеялись его шуткам, когда он работал в задних комнатах магазина. И они замирали в восторге, когда он говорил с ними, потому что он — наверное, один во всем мире! — умел говорить с ними по-человечески. Слушая его они начинали верить, что они действительно обаятельны и умны, что жизнь не так беспросветна и что всегда в ней можно найти отдушину для радости.

Да, юные продавщицы магазина любили его. Но вовсе не о такой любви мечтал лишенный семьи и друзей Диш. Он ждал, что рано или поздно простое обожание перейдет в страсть, и тогда одно из этих ветреных созданий, например, хорошенькая большеглазая Фанни…

За годы работы над оформлением витрин приходилось ему попадать в положения, очень похожие на то первое, так напугавшее его столкновение с неодетыми манекенами. Раз даже — в том самом памятном месте — наткнулся он на загоравших девушек. Они защебетали, пригласили посидеть с ними, но чтобы застыдиться или спрятать ноги!.. В другой раз в пустой примерочной он застал скромную, всегда сдержанную Фанни за примеркой модного корсета. Недотрога и глазом не моргнула, наоборот, обрадовалась, увидев Диша. И как он ни краснел, как ни смущался, а пришлось помочь ей зашнуроваться да еще высказать по поводу корсета свое квалифицированное мнение. Видно, девушки настолько к нему привыкли, что считали своим в женской компании.