Под счастливой звездой

Из глубины России было невозможно сразу двинуть войска на театр военных действий, за совершенной неприспособленностью железнодорожных путей к воинским перевозкам. И первые воинские части двинулись на войну из Забайкалья, из городов: Читы, Нерчинска, Сретенска и Нерчинского Завода. Эти части еще не были подготовлены в некоторых отношениях к военным действиям. Укажу на такой пример.

Возьмем, скажем, сретенский батальон: он по военному времени развернулся в полк, то есть увеличился вчетверо. Военных же повозок в нем было из расчета на потребности только одного батальона, й полк, таким образом, остался без передвижных средств, которые не были запасены вовремя. В подобном же недостаточном виде оказалось и вооружение полка; особенно это касалось пулеметов и орудий. У японцев на роту приходилось восемь пулеметов, у нас два. Мобилизованные в Сибири части состояли из рабочих и крестьян до сорокапятилетнего возраста. Эти солдаты в продолжение пяти, десяти и пятнадцати лет не держали в руках ничего, кроме кайлы и сохи, и этих отяжелевших мужиков-бородачей гнали прямо на боевые линии, почти с одними винтовками в руках. Могли ли эти мужики задержать высадки японских десантов, каковые происходили под защитой громовых орудий японского флота? Конечно нет, как не могли они удержать японцев и при переправе через реку Ялу. Наши полки не были даже связаны технически между собою, и, нечего правду скрывать, плохо приходилось на позициях нашим бородачам: японцы уничтожали их, как куропаток.

Плохо началась наша военная кампания против японцев, плохо и продолжалась далее.

В Петрограде и в России вообще много слышалось в свое время горьких упреков и насмешек по адресу нашего командующего войсками, генерала Куропаткина, по поводу его отступления в глубь маньчжурской территории. Я же думаю, в этой его стратегии и заключалось наше, русское, спасение. Иначе японцы быстро покончили бы с нашей армией и через два месяца после своего появления в Маньчжурии были бы уже в Харбине. Отступление генерала Куропаткина дало возможность нашей Китайско-Восточной железной дороге наладить пропуск по дороге 24 пар поездов в сутки, вместо 3 пар, как это было ранее. Это обстоятельство позволило подтянуть на театр военных действий до 500 тысяч солдат. Натиск японцев на Харбин был задержан, и русским удалось затем заключить мир с японцами на более или менее приемлемых условиях для побежденной России условиях.

Мы, русские, жившие в Харбине, можем только благодарить генерала Куропаткина за его тактику отступления.

А кто был виноват в неподготовленности нашей к войне с японцами, в преступной неосмотрительности, в создании хаоса на театре военных действий и в ближнем тылу — не берусь судить; это не мое дело.

Что же касается вопросов о продовольствии и снабжении армии и о действиях интендантства в Харбине, то относительно этих вопросов я могу судить смело, будучи полностью осведомлен о том, как велось хозяйство армии в годы войны.

К нашему русскому стыду, военное хозяйство у нас вообще хронически стояло не на высоте, как я помню, по крайней мере; лучше сказать, оно было ниже всякой критики.

Вспоминается мне один крупный военный поставщик, некто Манасевич, который жил в Томске и делал поставки амуниции для войск, стоявших в Западной и отчасти в Восточной Сибири. В 1870–1880 годах это был весьма крупный коммерсант, о котором должны помнить старожилы города Томска. В свои молодые годы я бывал в доме Манасевича. Вспоминаю, что как-то я играл у него в карты — в «генеральский» винт — и за карточным столом кто-то из игравших подшутил над хозяином, сказав, что он может не бояться проигрыша в карты, ибо на взятом им подряде все равно наживет большие деньги.

Манасевич заметил на это:

— Нужно непременно поставить все скверное и в значительно меньшем количестве, чем следует по договору, — тогда, может быть, кое-что и останется.

Так обрисовал дело с поставками на армию один из присяжных поставщиков. Много денег, очевидно, уходило у него на взятки кому следует. Тогда я только догадывался об этом, а вот в Харбине, в годы Русско-японской войны, я имел возможность воочию в этом убедиться.